Контракти.ua

Ошибка эта состоит в том, что человек представляется неким «чистым листом», каковым он в действительности не является. Часто эта ошибка делается в задачах по теории игр, ею страдают авторы «моральных парадоксов» и прочего в таком духе. Тут мне, конечно, скажут, что невозможно построить модели, в которых действуют реальные люди, каждый человек уникален и так далее и тому подобное. Для модели мы должны сначала упростить и усреднить. Все правильно, именно так и есть. Я не против упрощения и усреднения там, где это возможно и необходимо, моя претензия состоит в том, что делается оно неверно, в ходе этой процедуры выбрасывается, пожалуй, главное, что отличает людей от животных.

Это как если бы упрощенный и усредненный человек получался бы не с двумя руками, головой и двумя ногами, а двухголовый, пятиногий и однорукий. Очевидно, что мысленные эксперименты с таким упрощенным человеком некорректны, поскольку средний человек не таков.

Двухголовость, пятиногость и однорукость, о которой я говорю, имеют вид «моральной нейтральности». Почти всегда в такого рода рассуждениях предполагается, что усредненный для модели человек с одинаковым энтузиазмом может делать как «плохие», так и «хорошие» вещи. Однако это не так.

Дело тут в культурной эволюции и в том обстоятельстве, что созданный ею за миллион лет человек совсем не нейтрален. Напомню, что эта эволюция (которая продолжается и сейчас) состоит в отборе практик, которые позволяют людям наилучшим образом использовать друг друга. Сообщества, которые «открыли» практики мирного сотрудничества не только лучше  выживали, но и расширялись и вытесняли те сообщества, где таких практик не было. Условием для практик такого рода является запрет агрессии, то есть, запрет покушения на чужую собственность.

Что такое «хорошо» и что такое «плохо»

Поэтому современный человек - это не чистый лист бумаги и не парящий в мировом пространстве дух. Он является продуктом культурной эволюции с ее табуированием агрессии. Родители объясняют ему, что «чужое брать нехорошо» и что «виноват тот, кто первым начал». Это основа, база всей человеческой цивилизации и закладывается она в детстве. Человек выходит во взрослый мир с предустановленной эмпатией и пониманием добра и зла, то есть, он уже является носителем социальных предохранителей. И таков любой человек, за исключением ничтожно малого количества клинических отклонений.

Очевидно, что «усредненный» для какой-то модели человек не может по волшебству лишиться этих качеств. Эти качества — не продукт его воли и не его личный выбор, они инсталлированы в нем с детства. Для усредненного человека издержки агрессивного поведения по умолчанию выше издержек мирного сотрудничества. Поэтому, модель, которая не учитывает этого обстоятельства, по определению ошибочна.

Сразу скажу, что речь ни в коем случае не идет о том, что «человек по природе добр» или что «все люди хорошие». Речь только о том, что человек знает, что такое «хорошо» и что такое «плохо». И «хорошо», как правило, оценивается им выше.

Почему государство против «частной полиции»

Теперь перейдем к «частной полиции» и более общей проблеме государства и регулирования им «насилия».
Этатистам ситуация видится следующим образом — человек нейтрален, а значит он может сотрудничать, а может и грабить, это равный, в смысле издержек, выбор. Пошел, ограбил одного, потом другого, зажил счастливо и умер в один день. Сам процесс грабежа видится им как столкновение одиночек — вооруженного и удалого грабителя и пассивной беззащитной жертвы. Грабитель просто перемещается между жертвами-одиночками, с коротким перерывом на сон, грабя сегодня одного, а завтра другого.

Если вы замените здесь грабителя на «частную полицию», вам станет понятен и этатистский аргумент против частной охраны порядка. Поскольку выбор в смысле издержек одинаков (грабеж часто даже считается «более легким путем», то есть имеющим меньше издержек), то частная полиция будет грабить, вместо того, чтобы защищать.

Для того, чтобы этого не происходило и люди выбирали в пользу кооперации, нужен кто-то, кто будет единолично останавливать попытки грабить и дружественной дубиной направлять людей в сторону сотрудничества. Понятно, что у такого персонажа должна быть монополия на дубину.

Из этой же предпосылки следует и вывод о том, что если такого персонажа вдруг не будет, то он заведется сам собой, так как одна из частных полиций обязательно «захватит власть», то есть, станет той самой монополией с дубиной.

Интересно, что такая система действительно существует (с существенными оговорками, разумеется), только не у людей, а у обезьян. Я, конечно, не берусь утверждать, что именно она является причиной того, что у обезьян отсутствует культурная эволюция, просто констатирую факт.

Грабители с внутренними тормозами

У людей же все устроено иначе. Даже если человек делает осознанный выбор в пользу грабежа, он понимает, что поступает плохо (и поэтому всегда пытается свалить вину на других или выдумать какие-то оправдания, превращающие его из агрессора в защищающегося или даже в защитника), то есть внутренний тормоз у него никуда не исчезает и может сработать в самом неожиданном месте.

Но это лишь одна часть проблемы, вторая же, более значимая, состоит в том, что, сделав этот выбор, он получает оппозицию в лице всех остальных членов общества. Этого обстоятельства не видят авторы «моральных парадоксов», любители теории игр и рассуждений о том, что «вы все друг друга перестреляете, только дай вам волю».

Оппозиция эта может быть организованной или неорганизованной, но, независимо от этого, именно она  является той основой, на которой разворачиваются все последующие события. Ситуация столкновения одиночек, в которой одна сторона - лихой, хорошо вооруженный грабитель, а другая - несчастный безоружный лох - это лишь малая часть общей картины, на которой «лихой и вооруженный» всегда вдруг оказывается преследуемым со всех сторон маргиналом, живущим под чужим именем в посуточно сдаваемой хрущевке на Борщаговке.

Агрессия порождает агрессию

Почему существует эта оппозиция? В основе культурной эволюции, очевидно, лежит эмпатия. По всей вероятности, эмпатия — это мостик между биологической и социальной эволюцией. Ее значение состоит в том, что каждый из нас может поставить себя на место другого, что делает возможным возникновение права и основанных на нем механизмов защиты от агрессии. Если кто-то совершает агрессию, это понуждает других принимать меры против агрессора, так как они могут поставить себя на место жертвы. Дальше начинаются варианты, в общем случае, всегда порождается некое право, или  универсальные правила, о которых каждый в большей или меньшей степени может сказать, что они «справедливы». То есть он бы согласился, если бы они были применены к нему и параллельно с этим формируются практические способы защиты от агрессоров (точнее, это разные проявления одного и того же процесса).

Таким образом, любой реально действующий механизм борьбы с преступностью основан, прежде всего, на том, что преступник оказывается в оппозиции не только своей жертве, но и «обществу в целом». Полиция, будь она частная или государственная, равно как и «система наказаний», если она есть, только увеличивают издержки для потенциальных и действующих преступников. Полиция хорошо работает там, где и так никто никого не убивает, «уровень преступности» в том или ином сообществе зависит не столько от усилий полиции, сколько от «уровня культуры» его членов. То есть места, которое они занимают на лестнице культурной эволюции, от того, насколько они сами не приемлют агрессии, готовы сопротивляться ей и готовы предпринимать усилия ради этого.

Подтверждением этого является существование городских районов, где «полиция бессильна» и куда она просто боится заходить, районов, где в силу естественной сегрегации количество людей, приемлющих агрессию, выше обычного.

В общем, подводим итоги. Не существует «нейтрального» человека, современный человек - продукт социальной эволюции, которая табуирует агрессию. Поскольку люди могут поставить себя на место друг друга, существует право, в том числе, как формальный механизм, ограничивающий агрессию. По этой же причине, преступник становится в оппозицию «обществу в целом», что делает издержки преступной деятельности очень высокими. Это относится как к отдельно стоящим преступникам, так и к бандам и полициям, которым вдруг придет в голову «захватить власть». Регулярная полиция является дополнительным, а не критически необходимым инструментом «поддержания порядка», мы не убиваем друг друга не потому, что есть полиция, а потому, что считаем это неправильным или слишком затратным в смысле издержек.

Автор: Владимир Золоторев