Контракти.ua

Пытаясь ответить на вопрос вроде классического «если кит со слоном подерется, то кто кого сборет?» мы исходим из наших представлений о китах и  слонах и дальше моделируем ситуацию. Такая деятельность называется «мысленным экспериментом» и она распространена не только в интернет-дискуссиях, но и как вполне академический метод. Теория игр, например, фактически основана на идее «онаученного» мысленного эксперимента, она представляет собой попытку придать такому эксперименту объективность с помощью математики.

Я пишу эту колонку потому, что мысленные эксперименты и задачи из теории игр сегодня находятся, так сказать, на линии фронта. С одной стороны этой линии люди, считающие государство ненужной затеей, с другой те, кто считает его необходимым. И именно они прибегают к теории игр и прочему экспериментированию, дабы доказать, что свободное взаимодействие невозможно или, по крайней мере, содержит в себе неустранимые проблемы вроде «проблемы безбилетника», «трагедии общин», «информационной ассиметрии» и других «провалов рынка».  Объективность существования государства доказывается сегодня с помощью моделей такого рода, «стационарный бандит», который по каким-то причинам лучше «кочевого» - пример такой модели.

Эти построения бывают разной степени изощренности и глубины, от построений вроде теоремы Коуза до вопросов типа «что вы будете делать, если нападут инопланетяне», но большинство из них страдает от одних и тех же ошибок. Главная ошибка делается еще на уровне постановки задачи, как правило, в условиях этих задач уже содержится ответ, который хочет получить автор. Классическая ошибка такого рода — это «дилемма заключенного», где в самом условии задачи заложена неспособность заключенных к кооперативной игре. Если же сменить в условиях этой задачи максимальный выигрыш с «быстрее выйти на волю» на «поломать игру ментов» (что, как по мне, гораздо ближе к реальности, особенно, если вы имеете дело с организованной преступностью), то мы получим совсем другие результаты. То есть, эта «игра», как и многие другие, просто иллюстрирует то, что хочется автору.

Можно привести пример попроще — различного рода «мысленные эксперименты», связанные с деятельностью многоквартирного дома. Классика жанра здесь — некие действия, требующие участия всех жильцов. Поскольку  обеспечить участие всех жильцов очень трудно, считается, что такие действия невозможны. Например, вам нужно поставить хорошую металлическую дверь в подъезд, а поскольку вы не сможете собрать деньги со всех жильцов, то и будете жить как дурак без двери. Ошибка здесь в том, что задача предполагает, что нужно найти ответ на вопрос как собрать деньги со всех жильцов, между тем, как задача состоит в постановке двери (то есть, в устранении той проблемы, которую создает ее отсутствие). Автор этих строк решал эту задачу на практике, о чем регулярно сообщает тем, кому эта задача кажется неразрешимой без начальства, в приказном порядке собирающего со всех деньги. На практике эта задача сводится к тому, что те, кого отсутствие двери беспокоит больше всего, ставят ее за свой счет, наплевав на якобы объективную необходимость собрать деньги со всего подъезда.

Да, если бы все в подъезде сдали деньги, то она обошлась бы нам дешевле. Еще дешевле она обошлась бы, если бы и соседний подъезд сдал деньги. И соседний дом. И соседняя галактика.  Но непонятно, почему люди, которых не волнует отсутствие двери, а значит и соответствующие запахи и криминогенная обстановка в подъезде должны сдавать деньги для устранения этих проблем. Дверь ставят те, кто ценит 100,  200 или 300 долларов меньше, чем отсутствие запахов и подозрительных физиономий.

Лекарством от таких ошибок в мысленных экспериментах и в аргументации в целом является австрийская экономическая школа и, в частности, праксиология Людвига фон Мизеса.  Человек, знакомый с праксиологией, как правило, легко замечает ошибки такого сорта. Он знает, что не существует сферического человека в вакууме и что если такой сферический человек появляется в некой мысленной конструкции, то, как правило, сама конструкция ущербна.

Приведу другой пример, на этот раз с «нашей» линии фронта. Дэвид Фридман, сын Милтона Фридмана — знаменитого экономиста и нобелевского лауреата, считается одним из классиков «анархо-капитализма». Еще 40 лет назад он написал книгу Machinery of Freedom, в которой попытался экономически обосновать фунционирование общества без государства. Однако и он пал жертвой «экстерналий» и «проблемы безбилетника». В качестве примера реальности такой проблемы он приводит мысленный эксперимент, в котором действуют некие крестьяне, которые живут в низине и потому регулярно страдают от наводнений. И эти несчастные, разумеется, не в состоянии решить вопрос (построить дамбу), потому, что каждый надеется, что это сделают за него другие, а он только воспользуется плодами их труда. Скупить землю на месте дамбы тоже не получается, так как хитрый крестьянин, понимая, что «вам оно надо» тут же взвинчивает цену. В общем, настоящая катастрофа. Читатель найдет в книжке Фридмана много таких примеров. Часть из этих задач Фридман пытается решить, часть он оставляет нерешенными и указывает на них, как на проблемы, которые господа анархо-капиталисты не должны игнорировать.

Между тем, мы имеем здесь все ту же ошибку в постановке задачи. Человек, знакомый с праксиологией, первым делом должен спросить — а как вообще крестьяне оказались в затапливаемой низине? Ветром надуло? Каждый человек действует для достижения некой цели, которая состоит в устранении того или иного беспокойства. Если крестьянин купил землю в таком месте, значит, тот факт, что его периодически затапливает, его устраивает, по крайней мере, на данном этапе. Очевидно, другие условия были еще хуже. Или может быть, крестьянин там вообще рис выращивает и ему эти наводнения даже полезны (об этом Фридман, кстати, тоже пишет).  То есть, если крестьяне живут в низине, их затапливает и они не строят дамбу, то это означает не мифическую «проблему безбилетника», которую может решить только доброе государство, а то, что их все устраивает, ибо если не устраивает, то дамба таки строится, как в моем случае, ставится дверь в подъезде, без оглядок на соседей и давление жабы. Вся эта «проблема» существует только в голове постороннего наблюдателя, который судит о ситуации не имея представления о реальном состоянии дел, ибо если бы наводнения действительно представляли бы проблему для тех, кто хочет купить землю в низине, они бы просто не покупали бы эту землю или построили бы дамбу.

В общем, праксиологический подход, в котором не существует никаких сферических в вакууме индивидов, по воле мысленного экспериментатора оказывающихся в таких же сферических ситуациях, сильно облегчает задачу отделения зерн от плевел и построения таких мысленных экспериментов, в которых бы можно было бы обнаружить или которыми можно было бы проиллюстрировать реально существующие закономерности, а не политические предпочтения авторов. Кстати, Фридман Мизеса не читал, в чем он честно признается. Мизес сильно облегчил бы его задачу, но это уже, как говорится, дело вкуса. Нам же, дорогие читатели, всегда нужно помнить, что праксиология экономит наше время и усилия. Праксиологический подход состоит в общем смысле в том, что вместо того, чтобы очертя голову бросаться решать задачу «если кит со слоном подерется, то кто кого сборет», нужно задать вопрос, а как вообще так получилось, что кит оказался на суше или что слон оказался в воде и какого хрена они вообще дерутся. И тогда все встанет на свои места.