Верховенство права или О том, чего больше нет
Как уже понял догадливый читатель, в этой колонке речь пойдет о верховенстве права. Как обычно, в Украине под этими словами понимается совсем не то, что имелось в виду и именно об этом мы и поговорим.
Что означает у нас «верховенство права»? Есть две распространенные трактовки. Первая — это «верховенство закона». То есть, все, что приняли какие-то люди, называющие себя депутатами, теперь нужно прилежно исполнять, а тех, кто не исполняет, сдавать в милицию. Вторая, более продвинутая, говорит, что нет, так нельзя, на самом деле, закон должен соответствовать праву и только тогда он получает некую благодать. Закон, говорят эти люди, может даже противоречить праву и тогда право должно брать верх. Где живет право по мнению этих людей? Оно живет у них в Конституции. Там где что-то записано про права. То есть, тут у нас еще и терминологическая путаница, «права» отождествляются с «правом».
Обе эти трактовки неверны. Первая прямо противоположна смыслу «верховенству права», вторая, в общем, тоже, но более замысловатым образом.
Напомню, что «верховенством права» называют у нас «rule of law». Это, своего рода, квинтэссенция британского политического устройства. Она была найдена в ответ на просьбы трудящихся с континента объяснить, почему у англичан все не так. То есть, никто не придумывал, не «вводил» rule of law, просто по факту, пытаясь разобраться «как же тут у нас все устроено» была обнаружена вот эта самая формула rule of law.
Сразу заметим, что в русском переводе «rule» стыдливо маскируется под «верховенство». Верховенство же предполагает некую иерархию, то есть, само определение подразумевает некую пирамиду, в которой право занимает верховную позицию. У слова «rule», как нетрудно догадаться, несколько другой смысл.
Ну и, разумеется, «law» это совсем не «закон». Имеется в виду совершенно конкретная система common law (общего права), в которой основная роль в создании права принадлежит судам.
Но почему речь идет о rule? Кто тот, кто рулит с помощью этого rule? А вот вся фишка в том, что толком никто. И именно этот факт отражает формула rule of law. Есть суды, есть созданное ими за много столетий право. Есть конфликтные ситуации, которые разрешают эти суды с помощью права. И это и есть квинтэссенция политического устройства Британии. Британией рулит право.
Есть еще один момент. Как часто бывает с политическими терминами, rule of law построен на противопоставлении. Скажем, противопоставлении rule of person rule или rule of state. Когда британцы в 19 веке сформулировали свое rule of law, они, прежде всего, хотели подчеркнуть отличие британского устройства от континентального. И это отличие состоит не в неких прокламациях и торжественных записях в конституции, а в самых простых вещах. В нашем случае, в том обстоятельстве, что для common law не существует никакой разницы, начальник ты или нет, чиновник ты или мент при исполнении, выполнял ли ты инструкцию или нарушал ее. Все равны. И именно поэтому law в Британии rules.
Украинцам трудно понять, о чем идет речь, поскольку они живут в стране, где господствует совсем иное положение вещей, и оно считается всеми не только нормальным, но и единственно возможным. У нас, как и в других странах континентального права, по умолчанию подразумевается, что чиновники и государство в целом приносят пользу и «общественное благо». И все это существует не только на уровне представлений, но и на уровне законодательства. Вот вам самый простой пример этого извращенного представления: чиновник будет считаться виновным, только если он нарушил какое-то предписание, которым он должен руководствоваться в своей деятельности. Если он причинил ущерб, но действовал согласно инструкции (закону или другому нормативному акту), то никто не виноват. Или еще один пример — опция «жалобы вышестоящему начальству». То есть, вместо суда и наказания, как это было бы в случае common law, вам предлагают пожаловаться начальнику провинившегося.
гражданская специальность – радиоинженер. Военная – специалист по противоракетной обороне. В 93-м поневоле стал журналистом. Свою работу называет не «аналитикой», а «синтетикой». Считает, что человечеству срочно необходимы две вещи – аналоговый компьютер и эволюционная теория Бога.
Мы с вами живем в совсем другой системе, системе административного права. Альберт Дайси, исследуя французское административное право, пишет: «Droit administratif есть термин, для которого нет равнозначущего термина в английской юридической фразеологии. Выражение «административное право», которое ближе всего передает droit administratif, незнакомо английским судьям и адвокатам, и само по себе вряд ли будет понятно без дальнейших разъяснений. Это отсутствие в английском языке подходящего слова для передачи droit administratif знаменательно: названия не существует потому, что у нас неизвестен сам предмет». Затем Дайси описывает хорошо знакомое нам административное право, в котором начальник всегда прав и замечает: «По понятиям французов частное лицо в сношениях с государством находится в совершенно ином положении, чем при сношении со своим соседом» и «фактически, административное право является набором привилегий, защищающих государство».
Разумеется, эта система полностью противоположна rule of law. И они не могут существовать одновременно. Поэтому, если кто-то у нас действительно задумывается о верховенстве права, то он должен понимать, что оно существует только там, где право не различает начальников и холопов, и где не предлагается по умолчанию считать, что государство существует для того, чтобы приносить пользу.
Справедливости ради, нужно сказать, что проще забыть о верховенстве права. Его больше нет. Дайси в своем 19 веке писал, что французское административное право будет непонятно англичанину. Теперь оно вполне понятно и англичанину, и американцу, и канадцу, и австралийцу с новозеландцем. Наполеонам и Гитлерам не удалось справиться со свободолюбивыми англосаксами. С ними тихой сапой справилась бюрократия. В мире больше нет стран, в которых существовало бы rule of law. Так что лучше не употребляйте этот термин, он больше ничему не соответствует.
