Контракти.ua

Я, в общем, не против просветительства, а двумя руками «за», более того, в меру своих скромных возможностей периодически тружусь на этой ниве. Но есть в этом деле один большой вопрос и он особенно остро возникает, когда читаешь какого-нибудь Бастиа.

Фредерик Бастиа, напомню, был не просто экономистом, а депутатом французского парламента и свои заметки он строил на темах, политически актуальных для Франции середины 19 века. И что же мы читаем в этих заметках? Да, в общем, все то же, что и в наших газетах. Чтение Бастиа — крайне полезный опыт не только в логических упражнениях, но и в исторических штудиях. Штудии же эти показывают, что с того времени темы дискуссий, язык и аргументы практически не изменились. И это наводит на невеселые размышления.

Если посмотреть на вещи реально, то при всех достижениях экономики за последние 150 лет, дело сегодня обстоит даже хуже, чем во времена Бастиа. Бастиа все-таки выступал от лица науки, у его оппонентов «своей» науки не было, они опирались на «здравый смысл» (тот самый, который подсказывает нам, например, что Солнце вращается вокруг Земли). Теперь ситуация поменялась на противоположную, оппоненты Бастиа за это время изобрели «макроэкономику», которая описывает «жизнь» несуществующих в природе сущностей вроде государств, и теперь уже экономисты выглядят фриками и городскими сумасшедшими, а телевидение, газеты и бесчисленные эксперты объясняют нам, что Земля плоская, стоит на спине четырех слонов, которые стоят на черепахе и вся эта конструкция левитирует в мировом эфире в сторону светлого будущего.

Дело тут, как мне кажется, в одном обстоятельстве, о котором забывают сторонники просвещения. Само по себе знание некоторых сведений ничего не меняет. Более того, я уверен, что сегодня в мире людей, способных с ходу объяснить, почему частичное резервирование — это грабеж, куда больше, чем тех, кто способен ответить на вопрос, почему вода не стекает с земного шара, а австралийцы не падают прямо в космос. С просвещением, если под ним понимать распространение некоторых сведений, у экономики все в порядке и даже лучше, чем, например, у классической физики, которая нужна нам для понимания проблемы падающих австралийцев.

Дело тут в том, что научное знание само по себе - не массовое дело. «Массы» не обладают знаниями, они верят в науку так же, как и во все остальное. Люди не переживают за австралийцев не потому, что каждый обладает нужными для этого знаниями, а потому, что верят в то, что есть другие люди, которые могут подробно объяснить им, буде возникнет такая потребность, почему с австралийцами все будет хорошо. В общем, это и понятно - возможности каждого из нас ограничены, мы не можем быть специалистами во всем (хотя некоторые, конечно, стараются).
Думаю, если бы экономика разделила эту счастливую участь других наук, в которые нужно просто верить, Бастиа не писал бы своих книжек, да и вообще процентов 90 из того, что считается экономической литературой, никогда бы не было бы написано. Экономика была бы чем-то вроде геометрии, науки строгой и скучной, в которой новости случаются раз в сто лет.
Беда экономики в том, что она — антигосударственная наука. Все, что делает государство, — антиэкономично, все это противоречит объективным законам природы и потому наносит вред тем или иным людям, и очень часто очень большой вред очень многим людям сразу. И поскольку государство не унялось за 200 лет существования экономической науки, а даже наоборот, укрепилось и окончательно обнаглело, то мы и имеем то, что имеем, а именно, расцвет шарлатанства и магии, поощряемый группами интересов и робкие попытки разъяснять проблему падающих австралийцев со стороны ученых.

Если бы форму Земли или постоянную Планка можно было бы использовать для регулярного извлечения прибыли путем голосования в парламенте, уверяю вас, мы бы все проходили в школе доказательства того, что Земля — плоская, а люди, доказывающие что-то другое, считались бы маргиналами и фриками. В общем, причины и следствия в идее просветительства, мне кажется, немного перепутаны местами.