Контракти.ua

В 1994-м году автору этих строк пришла в голову идея о том, что государство можно рассматривать как рынок. Тогда это было ответом на вопрос «почему не идут реформы». Потому, что каждый маленький чиновничек на своем рабочем месте работает исключительно для себя и своего начальника. То есть, он не противник реформ (хотя такие тоже есть), не коррупционер (хотя и такие бывают кое-где у нас порой), он просто честно делает свою работу на своем рабочем месте. Опа! И реформ нема. Как и не было.

Здесь наиболее важен был момент понимания того, что «невидимая рука», действует в этой системе точно так же, как и на обычном рынке. То есть, безо всякого предварительного сговора, естественный ход событий, направляемый людьми, преследующими собственные интересы, приводит к результатам, которые не преследовал каждый в отдельности и которые могут трактоваться, как «выгодные системе в целом».

Затем, когда я познакомился с праксеологией Мизеса, все встало на свои места и стало ясно, что у государства есть только одна устойчивая тенденция — неумолимое расширение за счет гражданского общества. Замечу, что модели, рассматривающей государство как рынок, по-видимому, до сих пор не существует. Энтони Ясаи рассматривает государство как фирму, максимизирующую прибыль, но это несколько иной подход.

Все это я пишу вот для чего. Понимание этих закономерностей позволяет оценить те или иные события, увидеть их долгосрочные последствия и лучше понять то, что происходит прямо сейчас.

Вот, например, государства уже довольно давно используют один и тот же метод, с помощью которого рекламируют себя и свои услуги по «решению проблем». Это метод состоит в поиске и даже создании этих проблем. Например, борьба с гомосексуализмом в России и у нас и борьба за привилегии гомосексуалистам на Западе - суть одно и то же, это один и тот же процесс, вызванный одними и теми же причинами. На самом деле, государству как «системе в целом» не важно за что и с кем бороться. Главное — бороться, иметь фронт работ и оправдание собственному существованию. Конкретное содержание «борьбы» в конкретной стране определяется «улавливанием настроений».

Второй метод, тесно связаный с первым, — это чрезвычайщина. Государство всегда заинтересовано в чрезвычайных положениях и ситуациях. Они позволяют «под шумок» принять массу полезных (для государства) решений. Вот, например, Первая мировая война, когда США, практически не участвуя в войне, успели национализировать железные дороги и ввести воинский призыв. А Великая депрессия? Это же просто праздник какой-то! Тем более, что нужный человек — Рузвельт — оказался в нужное время в нужном месте. В итоге, американцы наслаждались депрессией 12 лет, поскольку государство все это время сеяло хаос и разрушение (предыдущий экономический кризис 1920-го закончился в течение года). Зато государство за это время добило остатки капитализма и создало для себя огромный задел на будущее.

Чрезвыйчайщина дает еще один важнейший результат. К примеру, украинцы уже 20 лет живут фактически в состоянии чрезвычайного положения. Они твердо верят в то, что «Україна гинее» и именно сейчас тот роковой момент, когда все решается (было бы интересно подсчитать, сколько раз за все это время в прессе была упомянута итальянская речка-вонючка Рубикон и задан вопрос quo vadis). Это позволяет достичь великолепного результата — практически полностью отказаться от сколько-нибудь долгосрочных и системных решений. «Все это очень правильно, но сейчас не время!» - это я слышал все 15 лет, пока занимался политикой. И думаю, не я один. Постоянное истеричное метание в краткосрочных и взаимоисключающих решениях — это, пожалуй, желанный идеал, к которому стремится любое государство и которого наше государство уже давно достигло. Ну, а те, кто верил, что решение возможно, те, кому удалось протолкнуть какие-то системные проекты, всегда «вдруг» (но, почему-то, с удивительным постоянством) сталкивались с тем, что именно им урезали бюджет, сокращали штаты, ликвидировали программы. Понимание того, что государство есть рыночная структура на рынке, как минимум, избавляет нас как от удивления и разочарования, так и от самих этих ненужных усилий.

В государстве работает даже такое сложное явление как капитал. И работает оно точно так же, как и на обычном рынке. Вот, например, тот же нехороший человек Рузвельт, используя закон «О торговле с врагом» 1917 года запретил золото. Гораздо раньше доллар стал единственным законным средством платежа. В итоге этих двух решений, американцы оказались совершенно беззащитны перед государством, которое теперь могло вытворять с долларом (и, соответственно, с американцами), что угодно. Разумеется, и авторы закона 1917 года, и судьи, благодаря которым доллар стал «законным средством платежа», совсем не рассчитывали на такие последствия. Но капитал работает именно так — капиталист находит способ комбинировать предыдущие решения, достижения и ресурсы, и получает нужный ему результат. Опять же, беззащитность перед государством не являлась непосредственной целью Рузвельта, он преследовал свои локальные цели хорошей отчетности по борьбе с депрессией. Но поведение «системы в целом» и есть совокупность этих побочный результатов, как и в случае классической «невидимой руки».

И последнее. Государство, как и любая другая контора, целиком и полностью зависит от потребителей. Правда, в отличие от обычного рынка, потребитель ничего не покупает сам, хотя и платит по полной программе за все и даже больше. Связь между государством и потребителем — телепатически-мистическая, это связь хотелок, фантазий, миазмов и маразмов, которая реализуется через группы давления, общественное мнение и бессмысленное и беспощадное (но бесплатное и равное для всех) голосование на выборах. При этом государство очень чутко, как истинно рыночный агент, улавливает малейшие изменения настроений потребителей.

Если вы это понимаете, то для вас не будет секретом происходящее в нашей стране. Откуда берется это маразматическое «покращення», которое чуть ли не каждый день падает нам на голову? Все очень просто. Это есть прямой ответ на запросы потребителя. После того как рухнула предыдущая модель «общества равных коррупционных возможностей», когда государство и население деловито занимались грабежом и не лезли в дела друг друга, государство, в поисках ресурсов, обратило внимание на население. Население, в свою очередь, обратило внимание на государство, сказав «ну раз вы так, то мы хотим, чтобы теперь все было по закону». Кстати, началось это еще с «первой Юли». Теперь процесс принял тяжелую форму, но это все тот же самый процесс. Государство удовлетворяет ваш запрос штампуя законы на наиболее актуальные темы. И если вам это не нравится, то вы должны понять, что другого ответа на такие запросы, в принципе, быть не может.