Что такое государство и откуда оно берется. Куда делся замысел
В предыдущей колонке мы говорили о том, что сегодня чиновники и политики совсем не напоминают аристократов прошлого и их действия не выглядят как осознанный замысел по эксплуатации налогоплательщиков, как это было в эпоху монархий. Сегодня мы попробуем выяснить как и почему государство в 18-19 веках превратилось из структуры, цели существования которой были ясны, прозрачны и ни у кого не вызывали сомнений в нечто расплывчатое и неопределенное. Означает ли это превращение то, что государство действительно изменилось и превратилось в «нейтральный инструмент» или же оно просто трансформировалось, не изменив своей сути? Если оно просто трансформировалось, то, опять-таки, как и почему это произошло?
В предыдущем тексте я говорил о том, что для того, чтобы ответить на эти вопросы, нам нужно взглянуть на них с экономической точки зрения. При этом, для анализа нам потребуются только самые базовые представления. Разумеется, лучше было бы иметь под рукой подробную теорию функционирования государства с точки зрения экономики, но пока ее нет, для предварительных ответов на наши вопросы вполне достаточно основ экономической теории.
Для начала зафиксируем важный момент, который состоит в том, что в реальности мы имеем дело только с взаимодействием людей. Только индивиды действуют. Этот принцип называется «методологическим индивидуализмом», он лежит в основе экономической науки. Даже мейнстрим на словах придерживается методологического индивидуализма, хотя на практике игнорирует его.
Конечно, в экономическом анализе можно говорить о «деятельности» организаций и о влиянии на любую деятельность институтов, то есть, шаблонов поведения. Однако, всегда подразумевается, что это определенного рода упрощение, которое помогает в анализе и оно должно использоваться до тех пор, пока оно некритично для его результатов. Так вот, государство никогда не рассматривается с учетом этого принципа. Оно рассматривается as it is, то есть, как «данная» организация или как институты, но никогда дело не доходит до попыток рассмотреть его, как деятельность людей (я не буду сейчас останавливаться на том, почему институциональный анализ «школы общественного выбора» или микроэкономический анализ Нисканена не являются такой попыткой).
Если рассмотреть государство через призму человеческой деятельности, то выяснится, что это специфическая деятельность людей, которую можно назвать «узаконенным грабежом» или «безнаказанной агрессией». В обычном обществе грабеж не может быть узаконенным, а агрессия всегда наказывается. Это - условие существования общества, если оно не будет исполняться, общество распадется. В обществе, в котором есть государство, это условие тоже соблюдается, но за одним исключением — оно не распространяются на «государство» в его человеческой ипостаси, то есть, на чиновников, политиков и всех, непосредственно связанных с этой деятельностью.
Это означает, что деятельность по «узаконенному грабежу» становится легальной, то есть, частью человеческой деятельности, как таковой. Таким образом, она становится и частью «рынка» или «расширенного порядка», то есть, системы координации деятельности многих людей.
Это полностью расходится с привычными представлениями о государстве и способе его функционирования. Мы представляем государство как организацию и это представление в рамках нашей темы страдает, как минимум, двумя недостатками. Во-первых, оно ограничивает воздействие государства нормами — приказами, регулированием, либо прямым воздействием, следующим из исполнения норм — государственными закупками, денежной политикой в широком смысле слова и т. п. Наш взгляд показывает, что это воздействие значительно шире. Во-вторых, понимая государство как организацию мы ограничиваем выбор целей и средств только выбором людей, принимающих ответственные решения в государстве. Но это в корне неверно. Если мы попробуем посмотреть на государство с точки зрения человеческой деятельности, мы увидим, совсем другую картину. Мы увидим, что выбор целей и средств всегда остается за индивидами, даже если эти индивиды — части такой могущественной иерархии как государство. Приглядевшись к этой системе мы сперва обнаружим в ней некоторые «недостатки» и несоответствия (известные как «бюрократизм» и так хорошо описанные Паркинсоном). Более внимательный взгляд выявит, что эти недостатки удивительно регулярны и однообразны и представляют собой, скорее, закономерности, чем ошибки, правила, а не исключения из них. Наконец, мы обнаружим, что внешние границы нашей организации весьма расплывчаты и прозрачны, трудно определить, где заканчивается «государство» и начинается «общество». Мы также выясним, что решения ее «руководства», наоборот, имеют четкие границы в отношении своих «подчиненных» (неизбираемые и защищенные от увольнений госслужащие составляют подавляющее большинство государства) и прочие удивительные вещи.
Мы также обнаружим и другие обстоятельства. Мы поймем, что праксиологическая аксиома «человек действует» относится ко всем людям без исключения, даже к чиновникам. Точно так же к ним относится и следующая аксиома о том, что целью действия является устранение беспокойства. Поскольку человек действует не в вакууме, а среди других людей, то есть, в обществе, его деятельность направлена, как правило на прямое или косвенное взаимодействие с другими. В ходе этого взаимо-действия возникают институты или шаблоны поведения. В обществе без государства человек устраняет беспокойство путем мирного обмена и сотрудничества и потому возникают и совершенствуются соответствующие институты. В обществе с государством наряду с практиками сотрудничества легальными для некоторых людей являются и практики грабежа. Соответственно, это порождает свои шаблоны и свои институты (например, фиатные деньги) и свои организации (сборщики налогов, парламент, центральный банк, прокуратура и т. п.).
Важно, что легализованные практики грабежа действуют одновременно с законными мирными практиками, то есть, «узаконенный грабеж» является частью рынка. Он вплетен в его ткань и потому «рынок в целом» создает для этих практик такие же эффекты, как и для «обычных» практик сотрудничества. И главный в нашей теме эффект — это удивительная гибкость и приспосабливаемость, которая достигается «сама собой» без централизованного замысла и планирования.
Результаты, которых достигает «рынок» поражают воображение, но вряд ли кому-то придет в голову говорить о заговоре с целью получения этих результатов. Конечно, большинство людей не понимает, как работает вся эта механика, но все настолько привыкли к особенностям ее функционирования, что мысль о заговоре кажется дикой.
Однако, «государство», как мы выяснили, на уровне человеческой деятельности тоже оказывается частью рынка. И это означает, что гипотеза о заговоре не нужна, чтобы объяснить, как и почему государство изменилось в 19-м веке и понять во что именно оно превратилось. Как и на обычном рынке, людям, связанным с государством достаточно преследовать лишь свои собственные цели, для того, чтобы «система в целом» проявила удивительную гибкость и приспосабливаемость, что и создает иллюзию замысла и целенаправленного действия. Мы продолжим разговор об этом в следующей колонке.
Продолжение следует
