Контракти.ua

К: Как возникло само понятие смертного греха?
Андрей Ткачев: Грех и смерть сдвоены — одно без другого невозможно. Вначале в человечество вошел грех как преступление закона «Не вкушай». Смерти не было в плоде, который съел человек, смерть заключалась в нарушении заповеди. В этом смысле всякий грех смертен, потому что он несет смерть. Нельзя дать человеку бессмертие, не сделав человека безгрешным, иначе он будет демоном, культивирующим свои страсти и расширяющим эго. Таким образом, смерть рассматривается как благо для грешного человека, хотя это и непривычно звучит. Благо с точки зрения вечности. Смерть двоякая: кроме смерти тела есть смерть души. Еще при союзе души и тела — это отлучение души от Бога через грех. Тот, кто согрешает, попадает в некую область духовного мрака, ощущает на себе пресс угрызений совести, внутреннюю муку.

К: Как возникло понятие семи смертных грехов?
Андрей Ткачев:  На каком­то этапе христианской истории в Западном мире, склонном к доверию логике и уму, к настырности, последовательности, в век высокой схоластики возникла необходимость систематизации всех духовных явлений. Так появилось и понятие семи смертных грехов. В этом есть позитивный момент — без схематизации нельзя преподавать знания качественно. Но есть и негативная сторона: духовная жизнь не вмещается в схемы, она намного шире. Православные христиане с пониманием относятся к систематизирующим усилиям католиков и используют плоды их трудов в катехизисе, преподавании в семинарии. Но это не все богословие, не вся истина. Если бы люди все назвали своими именами, все определили, это был бы духовный конц¬лагерь.

К: На чем же тогда делают акцент православные христиане?
Андрей Ткачев:  Не столько на грехе как факте, сколько на страстях как залогах греха. Болезненное состояние души — повод грешить. Грех же — это реализованная страсть. Можно быть нервным человеком и так себя вести, другое дело — быть таким, но сдерживать себя. Можно быть безногим и одноглазым и только поэтому не быть Тамерланом или Наполеоном. Человек может носить в себе залоги всех грехов, но не реализовать их, поскольку он отрезан от этого шанса. Но Бог будет судить по тайне нашего сердца.

К: Какие страсти главные?
Андрей Ткачев: Пожалуй, главной является гордость, которая нарушила гармонию в мире еще до появления человека. Она произвела разделение в ангельском мире. Один из ангелов возмутился и поднял бунт среди небесных сил. Из этой гордости соблазнил человека. Гордость рождает зависть, нетерпение, поношение, обидчивость, злопамятность, коварство, злые умыслы, стяжательство. Это корень всех страстей.

К: Есть ли необходимость в обновлении списка грехов?
Андрей Ткачев: Страсти действуют те же. Только плоды и проявления страстей могут меняться. Задача современного богослова не столько обновить список грехов, сколько показать их генезу. Допустим, экологическая проблема возникла от неуемного и бездумного потребления ресурсов, что в принципе есть проявлением самолюбия, эгоизма и гордости. Это последствия гуманистического мировоззрения, согласно которому человек — мера всех вещей. Такой человек пытается взять на себя функции Божества. Эсхил, Софокл, Шекспир, описавшие то, что творится в подвалах душ, актуальны и сейчас. Страсти одинаковы в разные эпохи. Нет надежды оправдаться изменившимися временами. Если заглянуть глубже, то в человеке обнаружатся те же механизмы, которые действовали в III, XVII, XX веках. Когда человек моется в ванной, он не историчен, историчны лишь ванная и тюбики.

К: В переводе с греческого грех — это промах, непопадание в цель…
Андрей Ткачев: Да. Он поглощает максимальное количество энергии, душевных сил. А ведь человек — существо конечное, у него ограничен ресурс времени, сил, знаний. В итоге мы тратим время жизни, интеллектуальные усилия, заработанные деньги, приобретенные знания не на те цели, сливая все в канаву. И это невосполнимая потеря. Кроме того, человек создан вечным. Он имеет свое место в Небесном царстве. Но он может промахнуться, пролететь мимо него. Смею предполагать, что страданием человека будет в немалой степени как раз то, что он, находясь в грязи или огне, увидит свое место в Небесном царстве незанятым. Достоевский в «Братьях Карамазовых» очень точно выразил значение ада: одним словом — поздно. Помните, что написано над дверями ада у Данте? «Оставь надежду всяк сюда входящий». Вот это и есть кошмар ада.

К: Сейчас человек слабее противостоит своим страстям?
Андрей Ткачев: Человек не локальное существо, он часть человеческого организма. Этот организм может быть очень здоров или очень болен, или то здоров, то болен. В зависимости от того, насколько человечество больно, болен отдельный носитель человеческой природы. Если грех поражает весь организм, тогда отдельный индивид, как бы он ни хотел жить праведно, все равно находится под убивающим действием греха. Всеобщее состояние морали отражается на каждом. Равно как и то, что любой человек составляет организм, а значит, он может создавать вокруг себя здоровую среду. Но когда большинство людей приняли грех как норму, человеку, если он не духовный титан, сложно противопоставить себя остальным. Мы постепенно сдаемся. Святость улетает от нас на Луну, а с Луны на Марс. Мы внутренне капитулируем перед грехом. Это очень опасный процесс.

К: Почему мы становимся слабее духом?
Андрей Ткачев: Мы поработили себя двояко. Первозданный человек попал в состояние греха, страдал из¬-за того, что он смертен, грешен, болен, что вынужден тяжело трудиться и сталкиваться с социальным неравенством. Мы же создали вторую природу — цивилизацию. Электричество, бетон, асфальт, пластмасса, бытовые удобства, сложная социальная организация. И вдруг, вырвавшись из второй природы, человек ощущает себя вдвойне потерянным. Мы утратили навыки жизни в природе как таковой и мы очень зависимы от жизни в цивилизации. Конечно, нельзя однозначно говорить, что есть только грех, есть и залоги доброго. И вопрос не столько в цивилизации, сколько в умонастроении. Жизнь — это смесь негативных и позитивных вещей, и все зависит от того, чем мы пользуемся. Но мы не становимся сильнее. Мы ослабли, живем меньше, у нас меньше нравственных сил. Доступность благ нас расслабила. Это то, о чем писал Ортега­и­Гассет в «Восстании масс». Массы потребляют сегодня то, что раньше было привилегией небольшой прослойки. Не обладая ни благородством, ни желанием понять, откуда эти блага берутся, не стремясь работать над собой, ни за что не отвечая, они пользуются растиражированными благами, и лучше от этого не становятся. Противостояние страстям представляет собой труд и борьбу ради ясной цели. Расслабленность же — противоположное состояние. Ощущая себя заложником своих страстей, человек не должен осуждать других. Это уже путь к спасению. Борьба со страстями зависит от нас, но победа — от Бога.    

Беседовала Елена Струк