Лабиринт российского Минотавра: что понимают под добром и злом в России и США?
Давно уже в российских СМИ не было такого внешнеполитического торжества, как в момент, когда стало известно об американской готовности рассмотреть российскую инициативу об отказе Сирии от химического оружия.
В один день Владимир Путин из союзника политических маргиналов, не способного защитить их от западного оружия, превратился в спасителя мира во всем мире и Барака Обамы. Еще вчера американские конгрессмены отказывались от общения со своими российскими коллегами, а сейчас главы внешнеполитических ведомств США и России обсуждают план отказа Сирии от химического оружия.
Трезвые голоса, указывающие, что российская инициатива не такая уж и российская, что возможность отказа режима Башара Асада от химического оружия обсуждалась и раньше — об этом, кстати, впервые появилась информация именно в израильских СМИ, что Соединенные Штаты и сами не в восторге от новой войны на Ближнем Востоке, растворяются в шуме победных возгласов. В Москве настолько убедили себя в собственном же пропагандистском мифе об Америке как о всемирном жандарме, о ее стремлении оккупировать всех, кто не сдается (неясно только, Сирию зачем, еще одна великая нефтяная держава), о России — защитнице слабых и обездоленных, что не видят очевидного: американцы вообще не хотят нигде воевать, тем более в эпоху Барака Обамы.
украинский и российский журналист, публицист, обозреватель, политолог.
Лауреат премии Союза Журналистов Украины «Золотое перо» (1989), номинировался также в категории «Журналист года» в ежегодном конкурсе «Человек года», проходящем в Украине.
Тем более не хочет этого сам Обама, избиравшийся на президентский пост под лозунгами отказа Соединенных Штатов от линии, очертившейся после 11 сентября, в правление Джорджа Бушамладшего. В Москве как будто не понимают, что это не Буш направил самолеты на нью-йоркские башниблизнецы, а террористы из «Аль-Каиды». Что это не Обама применил химическое оружие против мирного населения Сирии, а Башар Асад. И что есть границы нравственности, которые в политике не переступают, — впрочем, руководству и населению страны, проглотившим ковровые бомбардировки собственного мирного города, это не объяснит никто и никогда. Поэтому желание выйти из сирийской ситуации с наименьшими потерями, сохранив жизни и самих сирийцев, и американских солдат, — это естественно, тем более для нынешней администрации.
Зато гораздо громче, чем голоса тех, кто призывает к здравому смыслу, и даже тех, кто радуется мнимой путинской победе, звучат голоса, призывающие Асада... не отдавать химическое оружие, да-да-да, ни в коем случае! Потому что это — западня. Потому что без химического оружия монстр никому не будет страшен. Потому что тогда его, наверняка, свергнут, причем при западной помощи, потому что Запад обязательно найдет зацепку, чтобы на него, беднягу, напасть. И эти голоса, честно говоря, пугают меня даже больше, чем заносчивость кремлевских пропагандистов. Потому что они доказывают, что смещение политических, общественных и, в конце концов, нравственных акцентов в понимании добра и зла зашло слишком далеко, так далеко, что неясно, как вернуться из этого мрачного лабиринта российского Минотавра.
