Контракти.ua

Дело в том, что такая диктатура основана на искренней вере трудящихся. Любая другая диктатура может быть легко заменена на более приемлемый режим, а с фашизмом и коммунизмом это сделать гораздо тяжелее, ибо его до поры до времени искренне любят. Именно народные диктатуры приносят больше всего страданий — как во время своего подъема, так и во время неизбежного распада.

Вопреки распространенному заблуждению, фашистская диктатура не была прямой узурпацией власти, она выросла снизу на основе сопротивления «коррумпированному режиму». Все тоталитарные движения имели массовый, народный характер и возникли как протестные движения. Невозможно себе представить победу тоталитарного движения в условиях благополучия и процветания. Тоталитарные партии были партиями революционными, после их победы радикально менялось государственное и социальное устройство. Это и были революции: социалистическая в России, фашистская в Италии и национал-социалистическая в Германии.

Главной основой успеха тоталитаризма является вера в его цели. Так называемые массы верили не столько в Гитлера, Муссолини или Сталина, сколько в идеи светлого будущего и в то, что эти вожди намерены и способны привести «нас всех» туда.

Именно бескорыстие в следовании цели, которая ставилась перед «нацией» или «пролетариатом», привело тоталитарные партии к победе. Коррупция была немыслима. Она неизбежно возникала позже, в выжившем после войны СССР, затем в Китае, а теперь и в Северной Корее, но первоначально тоталитарные партии были антикоррупционными, поскольку, повторю, это были протестные партии.

Пример Германии

В Веймарской республике, несмотря на проигранную войну, власть сохранилась у довоенной элиты. Правительства менялись часто, но это были правительства, состоящие из все тех же хорошо знакомых физиономий. Нельзя сказать, что правительства Веймарской республики проводили жесткую «антинародную» политику (хотя Гитлера в тюрьму таки посадили), скорее они были похожи на наш «оранжевый» период. Все они активно прибегали к экономическим рычагам решения своих проблем. После войны германское государство оказалось перед необходимостью выплаты репараций с одной стороны и внутреннего долга с другой. Проблема была решена за счет инфляции и знаменитой гиперинфляции. При этом и после остановки гиперинфляции правительства продолжали безрассудную финансовую политику. Особенностью той ситуации, очень напоминающей нынешнюю Украину, было желание политиков получить популярность за счет все новых социальных обязательств государства.

Другой особенностью было ощущение того, что другие «живут за наш счет». Для Германии 1920-х годов это были иностранцы, а точнее — владельцы твердой валюты. Деньги обесценивались быстрее, чем росли цены, поэтому «иностранцы скупали все вокруг» и вообще могли позволить себе жить на широкую ногу. Берлин неслучайно был одним из главных космополитических центров того времени. Все это питало ксенофобию, отягощаемую чувством унижения от проигранной войны.

Ну и, наконец, в конце 1920-х годов грянул кризис, первой ласточкой которого был тарифный закон Смута — Хоули, принятый в США в 1929 году. 60%-ное повышение тарифов затронуло 3200 видов импортируемой в Штатах продукции. Более того, большая часть пошлин исчислялась в долларах на единицу товара, так что в результате последующей дефляции реальный размер тарифов увеличился. Закон спровоцировал настоящую тарифную войну. 60 других государств пошли на ответную меру — введение собственных импортных тарифов. Повышение пошлин и экономическая рецессия к 1933 году привели к снижению общемирового товарооборота примерно на две трети. Эта тарифная война весьма существенно ударила по Германии и подогрела идеи чучхе, то есть опоры на собственные силы, которые выдвигала партия Гитлера.

Что у нас есть

Итак, фашизм был ответом на плачевное состояние страны и прежде всего на ощущение униженности ее населения. Посмотрим, какие характерные для прихода фашизма к власти особенности существуют у нас. Не скажу, что эти особенности уникальны и обязательно приводят к появлению фашизма, многие из них есть в любой неблагополучной стране. Тем не менее они существуют и очень важны.

1. Борьба с коррупцией, а не с ее причинами как приоритетная задача. Украинцы уверены, что вся беда в том, что чиновники воруют, вместо того чтобы работать. В Веймарской республике коррупция не достигала, конечно, таких масштабов, но борьба с этим злостным явлением тоже была одним из лозунгов Гитлера.

2. Пережившие свой век элиты. И в случае Германии, и в случае Украины правили старые элиты. В обществе доминировало ощущение их полной неадекватности реальности нового времени.

3. Наличие «внутреннего врага», связанного с «внешним врагом». В нашем случае это олигархи, которые все украли и которыми, конечно же, манипулируют из-за рубежа. Кто именно манипулирует — это уже вопрос симпатий. У Гитлера врагами были «плутократия» и «империализм». Собственно, все то же самое.

4. Вера в возможность идеального государства (чтобы отделить вожделенный миф от реальности, мы выдумали слово «власть», которым обозначаем повседневную ипостась государства). Не знаю, было ли у немцев специальное слово-аналог нашей «власти», но ценность Тысячелетнего рейха была, безусловно, приоритетной, особенно по сравнению с «временной» Веймарской республикой, которая отождествлялась с поражением в войне и репарациями.

5. Наука как политический метод. Картина мироустройства, объясняющая, почему «темные силы нас злобно гнетут» и что со всем этим делать, немыслима без участия науки, которая должна показать неизбежный и объективный характер социальных процессов. Для Германии того времени была типична «научная» обработка идей меркантилизма XVII века в виде «продовольственной безопасности» и т. п. С другой стороны, всплеск получили расовые теории. «Ученые доказали», что немцы — высшая раса, это объективно и тут ничего не поделаешь. Остальные народы должны были смириться или погибнуть, но, как говорится, ничего личного в этом не было. То же самое можно сказать и в отношении марксизма. Представители «эксплуататорских классов» не считались плохими людьми и даже преступниками в классическом понимании. Просто они самим своим существованием угрожали восстановлением «старого мира», поэтому должны были быть уничтожены. Ничего личного. Большинство украинских интернет-мыслителей и новых идеологов новых оппозиционеров идут именно по этому пути. Как правило, их рассуждения являются вариантами на тему теорий заговоров, пересказом массовых страхов и заблуждений в наукообразной упаковке. Правда, каких-то особенных экзотических идей они не выдвигают, но все они согласны с тем, что некий, выдуманный ими самими «либерализм», «себя не оправдал», необходимо усилить государственное вмешательство, протекционизм, навести порядок и т. д. Желающие в изобилии найдут эти идеи на любом политическом форуме. Реализация этих идей на практике и называется фашизмом.

6. Популизм. Гитлер никогда бы не победил без желания и готовности населения голосовать за «покращення життя вже сьогодні».

7. Желание «общей цели» для всего народа. Революций не бывает без идеологии. Сейчас такая идеология куется на просторах Всемирной сети. Подавляющее большинство отечественных интернет-мыслителей уверены, что «общая цель», которой должен следовать «народ», не только необходима, но и возможна. Бедой украинского общества считается то, что оно не может договориться об общих целях. Считается, что как только это состояние будет достигнуто, решение проблем станет возможным, а до тех пор будут царить раздрай и хаос. Общая цель, ради которой стоит идти на любые жертвы, — это основа любой тоталитарной идеологии.

8. Уверенность в том, что если у одних прибыло, то это потому, что у других убыло. Эту уверенность разделяет подавляющее большинство мирного населения, правящей элиты, оппозиции, журналистов, экспертов и особенно экономистов. Как в Германии 1930-х годов, так и у нас.

9. Комплекс исторических унижений. На протяжении вот уже 20 лет нам пытаются объяснить, что у нас все плохо, потому что все нас обижали и обижают и перед нами виноваты. В Германии этот комплекс был еще обостреннее, так как для него имелся самый прямой и ощутимый повод — проигранная война и репарации.

10. Кризис. Для Украины нынешние экономические проблемы — это первый полноценный экономический кризис, в котором она очутилась. Поэтому он воспринимается особенно болезненно. Отсюда и ощущение «конца истории» и вера в то, что мир обязательно изменится. В какую сторону? Разумеется, в сторону желанной несвободы, государственной опеки, защиты и контроля. Интересно, что то же самое не только переживалось, но и происходило на практике в 1930-е годы. Социализм был в моде, западные государства перешли к политике открытого экономического интервенционизма. В это время появилось кейнсианство, концепция, радостно воспринятая адептами государственного регулирования и взятая ими на вооружение. Джон Кейнс писал в предисловии к немецкому изданию своей «Общей теории занятости, процента и денег», что тоталитарному правительству будет гораздо легче воплотить в жизнь его идеи. «Новый курс» Рузвельта — это тоже, по сути, некая попытка фашизма на американской почве, правда, начатая «сверху» и потому неудачная.

11. Революционная молодежь. Основу партии Гитлера составляла молодежь. Несмотря на то что наиболее пострадавшими от украинской власти считаются пенсионеры и прочие «малозащищенные», украинская молодежь является самой революционно-настроенной группой.

Весь этот замечательный компот, который, повторю, в разных версиях можно обнаружить во многих неблагополучных странах, плещется в условиях слабости демократических институтов. Конституция Веймарской республики как будто специально была создана для того, чтобы ничего не работало. То же самое можно сказать и о нашей Конституции образца 1996 года, которая замечательным образом эволюционировала до состояния собственного отсутствия.

Чего у нас нет

Теперь посмотрим, чего нам не хватает для победы светлого фашистского будущего.

1. У нас нет общего прошлого и, соответственно, основанного на нем «национального единства». Поскольку фашизм является консервативным социализмом, прошлое для его идейной структуры имеет важное значение. Немцы пережили драматический период объединения в конце XIX века, унижение в войне тоже объединяло их. В Украине такого нет.

2. У нас пока еще не выросла убедительная фашистская идеология. Этот процесс, конечно, идет полным ходом, но пока нас спасает провинциальность и, как следствие, излишняя амбициозность идеологов. Подавляющее большинство наших идеологов тоталитарны, но, слава Богу, они имеют отличия, которые они считают важными. И пока они не перегрызут друг друга, общей идеологии не возникнет.

3. Если нет идеологии, то нет и массовой партии или движения. Без нее настоящий фашизм тоже невозможен.

4. Нет настоящих, любимых народом вождей, за которых этот народ готов пойти в огонь и воду.

Перспективы

Пропаганда фашизма запрещена и уголовно наказуема. На практике это означает, что назвать какого-то деятеля фашистом — значит, нарваться на судебный иск от него, поскольку фашизм запрещен, и деятель будет расценивать ваше заявление как клевету. В этом случае ответчик должен доказать, что истец является фашистом, что юридически невозможно ввиду невозможности составить некий универсальный перечень признаков фашизма или любой другой идеологии. Даже если такой список будет составлен, то несовпадение хотя бы в одном пункте означает, что истец не фашист, а ответчик — злобный клевещущий лжец. В результате мы имеет бенефис фашиствующих политиков, которых никто даже не называет фашистами.

Фашизм привлекателен тем, что он красив. Левые очень сильно суетились, чтобы как-то объяснить этот феномен. В ход пошел даже психоанализ, Эрих Фромм вообще в своих объяснениях додумался до некрофилии. На самом деле, это все чушь собачья. В основе фашизма и любого другого тоталитаризма — самые лучшие человеческие чувства и стремления. Прекрасное чувство единения во имя общего правого дела, чувство причастности к большому и светлому «мы», от которого мурашки по коже идут… чистая красота, не обремененная разумом.