Контракти.ua

«В лесу родилась» — это не про ме

Чем вас привлекала карьера госслужащего?

— В Министерство юстиции я попала случайно. Произошла полумистическая история: у человека на улице заболело сердце, а у меня был валидол. Прохожий оказался начальником управления уголовного права Министерства юстиции. Довела его до кабинета, разговорились. Я тогда только окончила университет и работала в адвокатской конторе. Он предложил поработать в министерстве. А меня всегда привлекало все новое, ведь имела довольно общее представление о том, что из себя представляет госслужба. Во время нашего разговора в кабинет вошла первый заместитель начальника управления международного права, присоединилась к беседе и спросила, не владею ли я иностранным языком. Конечно же, я владела — как-никак окончила факультет международного права. И заместительница предложила мне самую низкую должность в министерстве: консультант второй категории. Я решила попробовать. Через два месяца министерство возглавил Сергей Петрович Головатый, помнивший меня по университету. С ним мы единомышленники во многих вопросах. Я была энергичной девушкой и идеалисткой, искренне верила, что могу изменить мир хотя бы в масштабах Украины. И Головатый стал привлекать меня в самые разные законотворческие проекты, в частности, мы занимались приведением украинского законодательства к европейским стандартам. Я стажировалась в Совете Европы и оказалась фактически единственным человеком в министерстве, знакомым с системой европейского права. Поэтому через год, после того как переступила порог министерства, уже была первым заместителем начальника отдела в департаменте международного права. Это очень стремительная карьера. Тем более что мне было всего 22 года.

Скользили, как по маслу?

— Было безумно тяжело. В университете не учили тому, что требовалось для работы. Было трудно чего-то добиваться от Администрации президента, от Кабмина. Можно только представить, как пожилые руководители различных рангов в правительстве, имевшие образование, далекое от юридического, воспринимали меня, «наглую девочку» на каблуках, пытавшуюся учить их уму-разуму. Это был 1995 год, Украина только вошла в Совет Европы. Вот поэтому быть чиновником мне было очень интересно, а главное, вдохновляла мысль, что ты приносишь пользу, как бы ни звучало это наивно. И сумасшедший драйв давало то, что в итоге все у нас получалось. Мы подготовили к ратификации Европейскую конвенцию о правах человека и пролоббировали в парламенте ее ратификацию. Благодаря этому украинцы обрели право обращаться в Страсбургский суд. Разве не стоило ради этого идти на госслужбу? Кстати, ратификация состоялась в мой день рождения! Я не выходила из министерских кабинетов круглосуточно, при этом получая массу удовольствия. Что бы ни говорили о Головатом, у него есть талант: умение зарядить энтузиазмом и заразить своей работоспособностью. Когда его место заняла Сюзанна Станик, почувствовала, что мне нужно менять сферу деятельности. Я не верила в то, что она продолжит дело Головатого (кстати, мы с ним так или иначе сотрудничали вплоть до 2006 года). Поэтому я с единомышленниками — адвокатами Виталием Тетерским и Николаем Полуденным — занялась новым делом: созданием национального отделения международной антикоррупционной организации Transparency International в Украине и адвокатской практикой. Позже, когда Головатый вернулся в министерство, то позвал меня в патронатную службу разбираться с ведомственным наследством. Но у меня уже не было прежнего драйва, и я привыкла работать на результат, поэтому ушла на вольные хлеба.

Ваша книга «Корпорація ідіотів» — результат разочарования в государственной службе?

— Скорее разочарования в госаппарате и государственной политике в целом, когда частный интерес превалирует над государственным. В 1995 году идеалистов было больше, чем сегодня (идеалисты попадались даже в парламенте). Получилась книга о том, как человек может опаскудиться, если не будет бороться со своими дурными наклонностями. Государственная служба искушает властью, деньгами, коррупцией. Нужно быть романтиком, чтобы в этой грязи не оказаться по уши.

12 тысяч играючи

Как вы, успешный юрист, вообще начали писать художественную литературу?

— Смешные рассказы, эпиграммы писала с детства. Слово давалось легко. Это качество проявилось в школе, меня постоянно отправляли на олимпиады по русскому языку и литературе. Писать о Безухове или Печорине — нет вопросов! Разложить по полочкам персонаж — это нечто захватывающее. Повезло с учительницей по русской литературе: Инне Михайловне важно было услышать твое мнение, большое ей спасибо за то, что она не перечеркивала мои сочинения и не ставила «два» за содержание, если мое видение не совпадало с критикой. Она была чуткой к тем, кто умел писать. Сочинения перемежались стихами и сказками. В восьмом классе я написала роман — в двух тетрадках. Меня тогда вдохновил опубликованный в журнале «Смена» роман Сидни Шелдона о вынужденной, жертвенной проституции. Впечатление осталось сильное, ведь мы были воспитаны на пионерах-героях, космонавтах, Винни-Пухе и Карлсоне. Я написала роман о девушке, решившей заработать проституцией на подарок своему возлюбленному. Парень ее, конечно же, отверг, и героиня пошла по рукам: бандит, поэт, итальянец, от которого она рожает ребенка, мафиози. Закончилось тем, что девушка получает юридическое образование, становится адвокатом и улетает в Италию искать своего ребенка. История персонажа была прописана с самого детства. Все это маразм, но сравните с сегодняшними сериалами!

Простите, вы в ту пору уже готовились стать адвокатом?

— Ну да. И не предполагала, что литература станет профессией.

Сюжет вашей первой книги «Забавки з плоті та крові» не менее дик: роман между слепой девушкой и юношей, щеголяющим в женских платьях.

— Я описала персонажей, которых на самом деле увидела. Может, слегка сгустила краски. Однажды на Андреевском спуске увидела девушку, игравшую на гитаре под дождем, и проходившего мимо мужика в парике, на каблуках и в лиловой юбке, из-под которой выглядывали волосатые ноги. Этот местный фрик показался мне очень забавным. А написала «Забавки...», по сути, ради развлечения — захотела поучаствовать в литературном конкурсе «Коронация слова».

Чего это вдруг?

— Реклама этого конкурса на «1+1» в 2002 году была заметной. К тому же в тот момент в работе и личной жизни был относительный штиль. Я ознакомилась с условиями, согласно которым нужно было представить роман или киносценарий на украинском языке. К сценарию не знала, как подступиться, а роман... Надо мной довлело клише, свойственное молодым людям в больших русскоязычных городах: мол, украинская литература — сельская и точка. Но решила попробовать: смогу или нет? Украинским владела лишь на уровне законотворчества и судопроизводства. Написала роман за две недели, не прекращая заниматься юридической практикой. Это сейчас я могу, что называется, «работать над произведением»: возвращаться к нему, переписывать. А тогда из меня это лилось потоком. Уже и сам конкурс стал мне неинтересен. Отправила рукопись благодаря уговорам близких. А тем временем писала уже следующий роман — «Кавовий присмак кориці».

Стало быть, денежный приз вас не интересовал?

— Я вообще не думала, что из этого выйдет толк. Когда узнала, что роман вошел в десятку лучших, захотела победить. В том году первые две премии сделали равными, и они составляли по 12 тыс. грн минус налоги. Это были просто случайные для меня деньги, я и так всегда хорошо зарабатывала. Но за литературу что-то получить приятно. Тем более поделить Гран-при с профессиональным филологом и этнографом Мариной Грымыч, которая нынче возглавляет издательство «Дуліби». Кстати, на церемонии перепутали наши наградные статуи, которые отличались только выгравированными на них именами, заметила только дома. Этими громадинами пришлось обмениваться прямо в Верховной Раде, поскольку я там работала и там же работал супруг Марины Игорь Осташ, который в ту пору был народным депутатом.

Может, вы просто хотели поупражняться в украинском языке?

— Было желание написать роман для городской молодежи. Откуда оно взялось — не знаю. И то, что первый роман получился, стало стимулом писать дальше — мне понравилось. Хотя лингвистически писать по-украински было сложнее, чем по-русски. Однако продолжала в прежнем духе: украинский язык стал мне интересен как исследователю.

Именно эта практика повлияла на то, что вы, русскоязычная и не совсем украинка по крови, вдруг стали симпатиком украинского национализма?

— Еще в детстве, при Советском Союзе, я понимала, что Украина не Россия. Родители не акцентировали моего внимания на страданиях, которые пришлось пережить моим бабушкам и дедушкам. Мамину литовско-польскую семью переселили из Вильнюса под Калугу. Семью отца с мадьярско-греческими корнями тоже ущемляли. Впрочем, диссидентов у нас в семье не было. В детстве я занималась теннисом, входила в юниорскую сборную СССР, так вот грузины, прибалты и украинцы держались не так, как дети из других республик. Тренеры старались не допускать, чтобы наши республики представляло больше одного ребенка. Ощущение особенности сохранилось. И сейчас я очень болезненно воспринимаю «наезды» на украинскую государственность и национальный язык. Из-за этого поссорилась со своими российскими друзьями: публицистом Константином Крыловым, заявившим, что украинского языка не существует, и одной журналисткой «Известий», сравнившей в 2004 году людей на Майдане со СПИДоносцами.

Отразилось ли занятие литературой на юридической карьере?

— Да. Я решила отказаться от возможности зарабатывать большие деньги в юриспруденции ради свободного графика работы и занятий творчеством. Я больше не партнер в юридической фирме, не занимаюсь арбитражем, работаю на себя. Добавилось беготни в поисках клиентов, стало меньше денег. Но этот переход происходил постепенно.

Не поздно ли в 30 лет переворачивать все с ног на голову?

— Просто я любопытная, и меня увлекает то, что у меня получается. К тому же мне всегда нравилось слово. Даже мои исковые заявления, записки к законопроектам, дебатные схемы были многословными, судьи делали комплименты моему стилю.

Вы бы отказались полностью от юридической практики ради писательства?

— Как раз сейчас созреваю для этого решения. Я устала от адвокатской деятельности, не вижу новых идей и перспектив. Юриспруденция мне интересна исключительно как научный материал. Предполагаю заняться научной и преподавательской работой. Тем более что меня увлекают ораторское искусство и само по себе выписывание юридических документов. По инерции занимаюсь делами своих старых клиентов. Но с каждым годом все отчетливее понимаю, что вся система сводится к передаче денег из одного в кармана в другой — меня это душевно опустошает. Это не то, ради чего я занялась юриспруденцией. Я хотела побеждать. Люблю хорошую косметику и дорогие платья, но существует масса способов на это заработать. Предпочитаю те, которые доставляют удовольствие.

Выйти в бренд

Вы освоили несколько сфер деятельности, и все они публичные: музыка, спорт, модельное дело, юриспруденция, театр, литература. Наконец, вышли на телеэкран. Это девчоночье желание быть на виду?

— Это тяга к просветительству. На телевидение попала благодаря статусу писателя. На канале «1+1» решили взяться за культурологический проект, в котором должно было быть двое ведущих: Сергей Жадан и я.

Почему именно вы?

Без политики жить стало лучше, товарищи. Жить стало веселее

— Прошлой весной примеряла на себя роль утреннего диджея на Нашем радио. Через два месяца ко мне обратились телевизионщики. Генеральный продюсер «1+1» Юрий Морозов прочел мое интервью в газете, в котором речь шла не только о книжках, но и о модельном прошлом. А Анатолий Ерема, руководитель проекта, читал мою книгу. Мне позвонили. Поначалу подумала, что мной решили заменить Игоря Годецкого в Судебных делах. Культурологический проект оказался именно тем, чего я хотела. Все закрутилось очень быстро. Я представила 33 темы и расписала два пилотных проекта. В течение месяца тренировалась, как на кроликах, на гостях программы «Документ». Подготовка прошла успешно. Ради программы на ТВ вынуждена была отменить свои лекции для судей во всех регионах Украины. Эта передача дала мне возможность общаться с украинской интеллигенцией. С тех пор мне стало гораздо приятнее жить.

Вы рассматривали присутствие на экране как метод промоушна своих книг?

— Программа выходит глубокой ночью. О какой рекламе можно говорить? К тому же даже представители литературной среды в студии воспринимают меня исключительно как журналиста. А зрители... Только половина из тех, кто пишет письма в программу, спрашивают меня о книгах.

Однако факт остается фактом: книга телезнаменитости становится бестселлером, даже если она бездарна.

— У меня обратная ситуация. Сначала я стала писать. К моменту моего появления на экране вышло четыре романа. Я же не Маша Ефросинина, которая четко ассоциируется с телевидением — является телебрендом.

С тех пор как вы на экране, вышел еще один роман. Как с тиражом?

— Несомненно, предполагаемый тираж моей пятой книги выше, чем первой. Но не думаю, что это благодаря телекарьере. Уверяю, мое сотрудничество со СМИ мало отражается на писательском успехе. Наверное, аудитория СМИ не совпадает с аудиторией современной украинской литературы.

Богатый бедного разумеет

Каков максимальный тираж ваших произведений?

— «Забавки..» и «Кавовий присмак кориці» были переизданы и в итоге вышли тиражом 7-8 тыс. «Корпорація ідіотів» выдержала тираж около 5 тыс. Новые книги выходят изначальным тиражом 2-3 тыс.

И вы хотите сказать, что литература может приносить такой же доход, как и адвокатская практика?

— Я приближаюсь к тому, что некоторые статьи моих доходов уравниваются с доходом от юридической практики, прежде всего имею в виду телевидение. И все-таки в литературе ситуация тоже улучшается.

Какой доход вам приносят книги?

— Это, конечно, не баснословные суммы. За роман получаю аванс $600-700. И помимо этого мне капают 10-12-процентные роялти. То есть, если книга стоит 20 грн, я с нее получаю 2. А романов вышло шесть. Вдобавок я задействована в детском издательском проекте. Пишу пять книг-описаний детства знаменитых людей. Поначалу не хотела этим заниматься, но в руки попали расходная книга и переписка с кузиной и родителями 9-12-летнего Игоря Стравинского. Там поразительный язык — на зависть поколению SMS! Всегда любила музыку Стравинского и тут ощутила его личность. И захотелось написать об этом композиторе. К тому же он, как и я, родился 17 июня и окончил юридический факультет. Сочла это знаком судьбы и согласилась участвовать в проекте. На детские книги спрос выше, чем на беллетристику, и оплачиваются они совсем по-другому: можно легко заработать $2-3 тыс. за 80 тыс. знаков.

То есть вы видите себя в качестве стопроцентного писателя?

— Я готовлюсь к полновесной жизни литератора. В марте отправляюсь читать литературные лекции в университетах Америки, на которые ездит профессиональный писатель Андрей Курков. Но у меня все-таки другое отношение к литературе. Курков каждый день ходит в мастерскую, как на работу, а мне нужно сначала «выкрутить» сюжет, выстроить его почти полностью в голове — могу неделю ничего не писать. И даже если не удается перенести на бумагу замысел или расхотелось — не расстраиваюсь. Я не занимаюсь массовой литературой, которая четко следует законам жанра, руководствуюсь вдохновением и своими потребностями.

Значит, если литература превратится в рутину, вы ее бросите?

— Да.

Каково вам в кругу коллег по перу — оторванных от реальности мечтателей, бездельников и пьяниц?

— Моя издательница признается: «Ты практически единственный автор, с которым можно говорить о сроках, теме, рассчитывать на что-то конкретное». То же самое она говорит о еще одной подопечной, которая является профессиональной журналисткой. Остальные, действительно, люди, находящиеся в ином кластере. Но с ними приятно общаться. Они живут литературой. И мне очень жаль, что у них материальные проблемы. Единицы писателей занимаются массовой литературой и киносценариями, а только это позволяет прилично зарабатывать. Но, с другой стороны, работа в этой нише приземляет. А общаться с людьми иного склада мне легко: я человек контактный, открытый и лояльный к окружающим.

А как к вам относятся урожденные обитатели «литературного кластера»?

— К счастью, никогда не сталкивалась с проявлениями враждебности, зависти, ревности с их стороны. Хотя не исключаю, что такие чувства испытывать ко мне возможно — они естественны. Приходит социально и профессионально успешный человек и занимает в твоей нише пусть не ключевую, но достаточно высокую позицию. Ну, пусть поиграет. Вот такое отношение ко мне «пусть поиграет» часто проявлялось со стороны критиков. Когда-то прекрасный поэт и литературовед Андрей Бондарь назвал мой первый текст мертворожденным. Теперь он считает меня основателем украинской буржуазной литературы. А что касается коллег, с их стороны слышу только комплименты.

Каковы определяющие черты «буржуазной литературы»?

— Я не профессиональный критик, но как мне кажется, это литература Бегбедера, Гавальды, Бенаквисты, Мариаса, Мураками. Это, если говорить упрощая, романы о белых воротничках. О ком еще мне писать, если я пришла в литературу из адвокатуры? Судя по тому как мои книги продаются в больших городах, горожанам они нужны.

Концепция «художник должен быть голодным» или, иными словами, несчастным, с вашей точки зрения, подтверждается?

— Есть разные примеры. Я понимаю, что творцам, равно как и журналистам, интереснее человек несчастный — он более выразителен. Счастливые люди похожи друг на друга, эдакие колобки, не за что зацепиться. Описал такого одним абзацем — и все. А несчастья, извращения — это захватывает. Я сама, если замечу какую-нибудь «маньячинку», очень хочу потянуть за ниточку и посмотреть, что там внутри накручено. Я счастливый человек — у меня в жизни все было и все есть. Мои приступы меланхолии кратковременны, и я не знаю, что такое депрессия.

В чем разница между литературой и графоманией?

— Это мучительный вопрос. Мне кажется, над этим задумывался любой писатель. Наверное, продуцирование текста ради текста, без анализа, без сомнений и внутренних исканий — признак графомании. Когда ты счастлив от процесса письма и стремишься, чтобы его плоды были признаны обществом, ты графоман. Возможно, это просто потребность писать? Не знаю. Может, я графоман? Пусть лучше на этот вопрос отвечают литературные критики. Мне кажется, если я склонна сомневаться в написанном, то во всяком случае душевно и творчески — здорова.
 

Досье

Лариса Денисенко родилась 17 июня 1973 года в Киеве

Образование: Национальный университет имени Тараса Шевченко, юридический факультет, Центрально-Европейский университет (Прага) — международное публичное право. Правительственные курсы законопроектирования при Министерстве юстиции Нидерландов (Гаага)

Достижения: адвокат, писательница и телеведущая программы «Документ +» («Студия «1+1»). Автор романов «Забавки з плоті та крові», «Кавовий присмак кориці», «Корпорація ідіотів», «Танці в масках», «24:33:42», «Помилкові переймання, або Життя за розкладом вбивць» и детской сказки «Про Лізу та Цюцю П.». Обладательница Гран-при Всеукраинского конкурса романов и киносценариев «Коронация слова» (2002), премии «Краща книга 2006», премии Нестора Летописца «Гармония слова» (2006), премии «Писателю, книжки которого чаще всего воровали из книжных магазинов и арт-кафе» (2006)

Кем бы могла стать: шпионом, разведчиком, психологом по работе с террористами

Жизненное кредо: люди одновременно являются и аргонавтами, и золотым руном

Хобби: рыбалка, собаки, рисование лубков, коллекционирование улиток и полосатых кофточек

Последняя крупная денежная трата: приобретение коллекции японских запонок для униформы полицейских Токио и Киото

Фото Светланы Скрябиной