Контракти.ua

10 секунд на ЧТЕНИЕ

В интервью Контрактам музыкант Олег Скрипка рассказал о том, что:

1) заниматься нужно тем, в чем испытываешь физиологическую потребность

2) для рекламы хорошего продукта достаточно одной листовки

3) в государственном регулировании есть своя прелесть

Путевка в жизнь

С чего это вы, молодой советский инженер, решили сделать рок-карьеру?

— У меня был трехлетний контракт с оборонным предприятием «Квант». Занимался секретными разработками спутниковой навигации. Сейчас навигаторы стоят чуть ли ни в каждой машине, а тогда устанавливались на военных кораблях и танках. Таким образом, первый в Советском Союзе спутниковый навигатор разработал я. В детстве мечтал заниматься подобной работой, быть ученым, но заела рутина. Войдя в Вопли Видоплясова в 1986 году, как многие советские парни, я не задумывался ни о чем: ни о жизни, ни о карьере. Я был на гребне рок-моды, в центре рок-н-ролльного урагана, продуктом этой культуры.

Хотелось заниматься музыкой — не то слово. Это была буквально физиологическая потребность. Когда учился в КПИ, пытался внедриться в художественную самодеятельность. В клубе института умолял допустить меня к аппаратуре, говорил: «Играть для меня — как дышать!» Страстное желание подкреплялось возможностями: умел петь, как Элвис Пресли и Роберт Плант, играл на гитаре, сочинял музыку — оставалось собрать коллектив.

Почему фанат Элвиса Пресли и Led Zeppelin запел панк-рок?

— Причина в менталитете. Я думал над этим и пришел к выводу, что украинская альтернативная музыка должна представлять собой этнический рок с элементами панка. С одной стороны, мы имеем богатый национальный мелодический материал, сконцентрированный в казацкой песне. С другой — советские фильмы о гражданской войне воспитали во всех нас культ бесшабашности. Красные дьяволята, тачанки, махновцы — в этом по-настоящему рок-н-ролльная энергия и много юмора. А панк-рок с его критическим отношением к себе и окружающим подразумевает юмор. К тому же относиться к жизни со спасительной для психики иронией заставил развал Советского Союза, ставший на самом деле моральной катастрофой.

То есть музыка ВВ — это одновременно порождение эпохи и коренной культуры. Прошу прощения за бахвальство, но еще одна причина — в персональном интеллекте. Чем музыкант умнее, тем дальше его творчество от эстрады. При этом со временем ты отметаешь сложные музыкальные формы, понимая, что они столь же абсурдны, как и три эстрадных аккорда, и так приходишь к той музыке, которая, с одной стороны, интеллектуальна и проста, словно кубизм Пикассо, а с другой — доступна народу, как творчество Сердючки.

Этого оказалось достаточно, чтобы ВВ стали востребованной во всем Союзе группой?

— Основатели группы — я, Александр Пипа, Юра Здоренко — были талантливы, имели хороший вкус и слушали правильную музыку. Скажем, «Стену» Pink Floyd я услышал летом 1979-го всего через пару месяцев после ее выхода, примерно так же произошло с «Ночью в опере» Queen и многими другими западными пластинками. А вместе с Юрой и Сашей мы уже штудировали немецкий пост-панк — «холодную волну», а также ска — производную регги и панка, передовую музыку середины 1980-х. На ней и построили стиль ВВ и таким образом тотчас оказались «впереди планеты всей» и оригиналами в Киеве. Несмотря на его европейскость и высокий культурный уровень, подобная музыка так и не стала общеизвестной. Тогда я выдвинул инициативу вплести в этот «панк-авангард» этнику, и все сразу встало на свои места. Допотопная аппаратура не позволяла воплотить наши замыслы в чистом виде, но именно гитары «Урал», колонки «Дойна» и баян «Восток» сделали нашу музыку окончательно аутентичной.

Сегодня все музыканты слушают и многие даже стараются играть актуальную музыку, но им лишь мечтать приходится о больших гастролях.

— Мы стали активно гастролировать уже через полгода после моего прихода в ВВ. Разбираясь в причинах быстрого успеха, необходимо понимать, что происходило в стране. Во-первых, СССР захлестнула мощная волна популярности рок-музыки, во-вторых, приметой перестройки стала политика поддержки комсомолом неформальных молодежных движений. Советский Союз — страна большая, было где поездить, причем все гастроли происходили за государственный счет. Государство обеспечивало всем, начиная с оборудованных репетиционных баз при институтах, жэках и заводах и заканчивая фестивалями.

Первый огромный киевский рок-фестиваль «Рок-парад» состоялся в 1987 году на деньги горкома комсомола. Там-то нас и заметила широкая публика — мы заняли первое место. А спустя пару месяцев сыграли свой первый коммерческий концерт. Это было в помещении нынешнего респектабельного клуба FreeДом, который раньше был Домом культуры «Юность», а в народе — Сараем. Выступления получились очень успешными — два концерта подряд и почти битком. Рекламировался концерт так: листок формата А2 на входе в Сарай и все. А в 1988 году мы уже отправились на огромнейший международный фестиваль «Рок-форум» в Вильнюс, где собралась вся элита отечественного рока: Цои—Шевчуки—Кинчевы и весьма приличные западные группы.

В том же году мы играли в одном концерте в Киеве с американскими богами альтернативной музыки Sonic Youth. И в конце года выступили на московском фестивале «Рок-сырок», на который съехались иностранные продюсеры смотреть, что в Советском Союзе происходит с рок-музыкой. Там мы подписали контракт с французской компанией и через два года колесили по Европе. Тогда все происходило очень быстро.

Панковский клип «Танці» в эфире Центрального телевидения — тоже государственная инициатива?

— Насколько я понимаю, мы в этом случае должны быть благодарны «вказівці» из Москвы. Режиссер Центрального телевидения Елена Пригова сообщила, что на канале получили распоряжение выбрать для эфира одну украинскую рок-группу. Выбор пал на нас. Песню «Танці» записали на прекрасной государственной студии, а видео сняли на Укртелефильме в огромном павильоне с отличным освещением. Клип вышел в стиле немецкого неопанка — получилось так модно, что в Москве удивились. Нас взял под патронат ведущий рок-критик в СССР и весьма влиятельный человек Артемий Троицкий. Он и показал наши «Танці» в программе «Взгляд», что откликнулось серией концертов в Москве, Питере и других крупных городах России.

Это принесло прибыль?

— Гастроли сразу оказались коммерческим предприятием. Я все еще работал в НИИ, зарабатывая в месяц, кажется, 72 рубля. На жизнь хватало — институт предоставлял жилплощадь: отличное общежитие со всеми удобствами в центре Киева. И примерно столько же я получал за один концерт ВВ. Первые гонорары группы составляли 500 рублей — большие деньги. А концерты случались как минимум три раза в месяц. Я стал обеспеченным по тем временам человеком.

Вы сами договаривались о концертах и гонорарах?

— Нет, всем занимался менеджер группы. Это современные молодые музыканты умеют договариваться, а мы были советскими зверьками. Я умел петь и играть, административно мы, артисты, были беспомощны. Несмотря на комсомольское покровительство, все было «по-буржуйски» — те времена напоминали нэп.

Французское сопротивление

Получается, ваша французская эпопея началась с того, что вы приглянулись французским промоутерам на «Рок-сырке»? Неужели во Франции был так востребован украинский рок?

— Это произошло в рамках культурного движения «Красная волна», направленного на сближение СССР и стран Запада и инициированного последними. Европейские государства инвестировали в туры советских рок-групп. Параллельно с ВВ по Европе и, в частности, по Франции ездили ДДТ, Алиса, Кино, Центр, Аукцыон и Аквариум. Но прижились там только мы, совершив не один тур, как другие, а четыре. Решающую роль сыграл мой баян — родственник любимого французами аккордеона. С 1990 по 1994 год мы совершали регулярные гастроли за французский счет. Как только заканчивались одни, готовились следующие. В итоге мы там остались.

Из-за денег?

— Не просто из-за денег, а из-за невозможности их заработать дома. Советский Союз развалился, концертную инфраструктуру вместе с экономикой постигла та же участь. К тому же мы с Шурой Пипой женились на француженках. Тогда я не задумывался, как жить, к чему стремиться, плыл по течению.

А вернулись потому, что во Франции стало туго? Вы ведь там вынуждены были дирижировать женским хором?

— Я занимался с хором в театре не потому, что было туго, а ради интереса. Также работал в кабаре, были попытки сняться в кино — все эти предложения возникали параллельно с музыкальной деятельностью ВВ, где нам с Сашей составили компанию французы. Сначала мне было странно наблюдать, как люди могут быть задействованы одновременно в пяти-шести проектах. А затем понял, что это следствие открытости культурного общества, и потому французы успешны.

Почему же вы не занимались основной музыкальной деятельностью — записью пластинок?

— Рекорд-компании, играющие на Западе главную роль в музыкальном бизнесе, ориентированы на конъюнктуру. Если наши гастроли были программой французского правительства, то рекорд-компаниям наша музыка была неинтересна. Сегодня world-музыка (музыка, основанная на этномотивах. — Ред.) стала модной и является полноправной частью шоу-бизнеса. Тогда же рекординги не хотели торговать альтернативной музыкой из неизвестной никому Украины. Наш материал для рекорд-компаний оказался слишком смелым. Нас пытались скорректировать в соответствии со стереотипами: нужно было либо петь по-французски и попопсовее, либо хором исполнять чистый фольклор. У Горана Бреговича, который тоже начинал свой мировой поход с Франции и с которым я там познакомился, симбиоз современной и этнической музыки оказался более удобоваримым. А у ВВ отношения с европейским рекорд-бизнесом не сложились.

Но ведь вы запели по-французски!

— Были пробы. Специально для рекординга перевели песню «Танці», но получили обратный эффект. Представьте, приезжает в Украину Брегович и дает концерт на украинском или русском — кому это понравится? В наших альбомах песни перебиваются четверостишиями. Эта традиция обязана Франции. Там на концертах я предвосхищал песни четверостишиями на нарочито ломанном французском, и это была бомба! Для французов это был авангард! Думаю, если бы мы записали украиноязычный альбом с такими стишками, он бы хорошо продался. Если бы группа «ВВ» там задержалась, то обязательно выпустила бы альбом. Но в итоге за свои деньги записали на французской студии альбом «Музіка» и подписали контракт на его выпуск с московской фирмой.

Back in USSR

Готовили пути к отступлению?

— Мы заметили, что дела в экс-СССР стали налаживаться. К тому же я и Пипа так же синхронно развелись, как и женились. Больше нас в Париже ничего не держало — в 1997 году наша французская история, длившаяся с 1990-го, закончилась. Не забывайте, все это время мы регулярно давали концерты в Украине и России.

Вы вернулись на Родину дезориентированными в местной ситуации?

— Наоборот, являясь альтернативной группой, мы автоматически оказались впереди всех, тем более имея за плечами опыт, какого не было ни у кого. Мы заняли свою нишу, первыми произвели аудио- и видеопродукт европейского уровня. Проблема была, но не в нас, а в обществе, которое отстает от того, что мы ему предлагаем. Украинский шоу-бизнес не в состоянии переварить наши идеи. Когда мы представили вместе с клипом «Весна» европейский этно-рок-поп, нас все еще воспринимали как пьяных дураков с баяном. А сейчас относятся, будто мы все еще на этапе «Весны», в 2000-м, когда ВВ давали совместные концерты с Мумий Троллем. Нынче для меня нет никакого смысла играть брит-поп — приносит деньги, но это слишком просто. Много сил уходит на прокладывание лыжни, однако творческий интерес стоит того. Он и помогает выживать группе.

Но поп-рок вы играли, думая о коммерции?

— Причина в том, что мы, вернувшись из Франции, смотрели на происходящее в стране со стороны, дистанция между нами и обществом отразилась в музыке, чего не было в 1980-е и чего нет сейчас. Альбом «Файно» 2000 года уже имел социально-политический окрас — это была наша реакция на украинский пост-«совок». И только сейчас его считают актуальным — фанаты изо всех сил цитируют.

Тем временем диски выходили со скрипом...

— Приехав из Франции, мы подписали контракт с московской фирмой звукозаписи GALA Records по европейской схеме: на несколько альбомов, с продюсингом и продвижением группы. Мы не могли знать, что эта схема не работала в СНГ. Кстати, не работает до сих пор и, может, никогда не будет работать, хотя бы потому, что она разваливается во всем мире за счет продаж через интернет. Мы записывали и отдавали рекордингу альбомы, он печатал их, больше ничего не делал, зарабатывал на этом деньги и с нами не делился. Мы ввязались в длительную судебную тяжбу — на это ушло шесть лет. В итоге выиграли: отсудили все свои права. Однако мытарства с российским и украинским рекордингом продолжались.

Страна мечты

Как сегодня выстраиваете рекординговую политику?

— Год назад мы пришли к гениальному решению: создали собственную рекординговую компанию «Країна мрій» — издаем себя сами. Под этим лейблом мы переиздали все альбомы ВВ на компакт-дисках, выпустили новый альбом «Були деньки» и мой сольник. А также выпускаем сборники «Країна мрій» с композициями участников одноименного фестиваля. Планируем издавать сольные альбомы других музыкантов, но пока много работы с материалом Воплей Видоплясова.

Насколько успешными с точки зрения бизнеса оказались фестивальный проект «Країна мрій» и другие инициированные вами ивенты: этнопати «Вечорниці», фестиваль «Рок-Січ»?

— В этих мероприятиях бизнеса никакого, все на субсидиях. Я привлекаю деньги государства, частных спонсоров и меценатов, а также трачу свои. Эти проекты можно считать культурологическими, имиджевыми. Благодаря «Країні мрій» нас наконец перестали воспринимать как дурачков. И мы можем надеяться, что поклонники будут относиться более серьезно и внимательно к текущим музыкальным идеям ВВ. А нам теперь хочется играть акустику, хочется джаза, лирики, петь о любви и балансировать между современными и вечными формами, между классическим роком и элегантной песней. Шансон — то, что в 1950-1960-х годах у нас называли эстрадой — сегодня вновь актуален в мире.

Это и весь навар с организационных усилий?

— Мой личный интерес в организации фестивалей, безусловно, присутствует, в том числе творческий и, в частности, режиссерский. Я вижу, что такие проекты востребованы обществом. Но с ними снова попал в вилку между общественным резонансом и коммерческим спросом. Наверное, такова моя карма. Надо поразмыслить, почему я все время оказываюсь в этой ловушке. С другой стороны, чувствую себя пионером. Я первый толкнул в массы подзабытую украинскую традицию, а под Новый 2008 год «вечорниці» на Андрея проводили просто везде.

Насколько уверенно вы сегодня себя чувствуете на российском рынке?

— По происхождению мы советская группа и привыкли воспринимать бывший Союз как единое культурное пространство, перемещаться по нему, не пересекая границ. Сегодня все сильнее заметна специфика Украины и России, и постепенно мы теряем российского слушателя, это неизбежный процесс. Россияне тоже теряют украинского слушателя, но не так быстро. В последнее время на наши выступления в российских мегаполисах приходят в основном украинцы. А концертов в Москве стало чуть меньше, чем в Киеве, хотя раньше мы радовали москвичей значительно чаще, чем киевлян. Спасает тот факт, что мы группа старая и нас не спешат забывать. Впрочем, мы зависимы от политики массмедиа. Раньше программные директора московских радиостанций с охотой крутили украинскую и молдавскую музыку, теперь поставить украинскую песню в ротацию проблематично.

Я понимаю, концерты — пожизненно ваш основной источник дохода. Растет ли с годами гонорар ВВ?

— Гонорар рос постепенно и сегодня достиг максимума, хотя во Франции был скачок вверх. Там играть за советские 500 рублей было нереально — умерли бы с голоду. Так мы стали работать по европейским расценкам. Стартовали с $500 и добрались до $2000-4000. Правда, существенную часть этих денег съедали налоги, остальную чуть ли не полностью проедали мы — цены во Франции на жилье и продукты высокие. После возвращения сумма просела, вернулись к французскому потолку лишь к концу 1990-х.

Ваше участие в сторонних проектах — работа на благо группы или личный бизнес?

— Это всегда мое личное дело, исключение — «Танцы со звездами». В этом случае я поставил в известность коллектив и учитывал его интересы. Все-таки этот проект отнимал много времени — два месяца, в течение которых коллектив работать не мог. Тем не менее я пообещал, что мы иногда будем выступать, и сдержал слово. В оставшееся время ребята в кои веки съездили в отпуска. Конечно, чем чаще ты в телеэфире, тем выше твоя популярность и соответственно доходы. Но я стараюсь находить баланс — в сомнительных с творческой стороны проектах не участвую. В отличие от многих коллег по сцене могу позволить себе выбирать. Беда в том, что немногие проекты мне по вкусу. Самым взаимовыгодным и не противоречащим моему творческому существу сотрудничеством на стороне считаю игру в спектакле «Наталка Полтавка». Все остальное — компромиссы. Новогодние «Вечера на хуторе близ Диканьки» с Киркоровым и Сердючкой — то, на что мне было пойти совсем непросто. В «Танцах со звездами» было интересно, хотя это тоже поп-проект, и я не сразу решился на участие в нем.

Олег, почему три года назад вы отказались от звания народного артиста — высшего государственного признания таланта?

— Это был мой сигнал о том, что после оранжевой революции политики по-прежнему ведут страну по неправильному пути. Однако ни общество, ни государство не расшифровали его.

---

Персона

Олег Скрипка родился в городе Советобад, Таджикистан, 24 мая 1964 года

Образование: Киевский политехнический институт

Достижения: 11 дисков, «Вопли Видоплясова» неоднократно признавали украинской рок-группой года

Кем бы мог стать: актером

Жизненное кредо: «Вперед!»

Хобби: полностью совпадает с работой

Главное событие в жизни: собственное рождение

Самое больше разочарование: не разочаровывался

Последняя крупная денежная трата: покупка дома в кредит