Контракти.ua

Знаковое дело
В деле Сергея Магнитского по-прежнему нет никаких подвижек. Напомню ключевые вехи этой трагедии. 4 июня 2007 года сотрудники МВД РФ в ходе внеплановой проверки провели обыск в московском офисе инвестиционной компании Hermitage Capital Management. Важная деталь: до того злополучного дня компания, принадлежавшая гражданам США и Великобритании, не имела проблем с налоговыми органами — работая на российском рынке в течение нескольких лет, иностранцы исправно платили налоги. Поэтому визит в их офис борцов с организованной экономической преступностью оказался неожиданным.
Правоохранители изъяли учредительные и финансовые документы фирм, принадлежащих Hermitage Capital Management. В сентябре того же года, не покидая кабинета следователя, эти бумаги были перерегистрированы на ранее судимых личностей, которые и стали новыми владельцами компаний. А уже в декабре адвокаты от имени новых собственников подали иск в суд с требованием возместить НДС на сумму $230 млн. Суд без проволочек удовлетворил данное требование, и Госказначейство в течение двух дней перечислило деньги на счета «ранее судимых». Обо всем этом и написал начальник отдела аудита компании Hermitage Capital Management Сергей Магнитский в октябре 2008 года в правоохранительные органы. А спустя месяц он был этими же органами арестован и год провел в тюрьме «Матросская тишина». Каким-то чудом сохранился дневник, который Магнитский вел в камере. Из дневника ясно, что юрист содержался в нечеловеческих условиях и подвергался систематическим издевательствам. 16 ноября 2009 года 37-летний Сергей Магнитский умер. Учитывая, что суд не выносил в отношении него никакого приговора, остается предположить, что Магнитский пострадал, пытаясь честно исполнить свои профессиональные обязанности.
Смерть юриста вызвала большой резонанс. Американский сенатор Бенджамин Кардин, возглавляющий Комиссию США по безопасности и сотрудничеству в Европе, потребовал запретить въезд в США 60 чиновникам РФ, причастным к делу Магнитского. Те же 60 фигурантов попали и в черные списки международной организации World-Check, которая собирает сведения о лицах, подозреваемых в отмывании денег. Делом заинтересовался и Скотланд-Ярд, поскольку так или иначе были затронуты интересы граждан Великобритании — вкладчиков и руководителей Hermitage Capital. Прокуратура РФ также возбудила уголовное дело по факту смерти Магнитского, однако российские правоохранители, в отличие от своих американских и английских коллег, не могут найти виновных — в уголовном деле нет ни одного подозреваемого. Более того, следователи, некогда изъявшие документы и курировавшие «дело Магнитского», пошли на повышение и по-прежнему успешно борются с экономической преступностью.
Есть основания полагать, что это дело не будет раскрыто никогда. $230 млн — слишком серьезная сумма, чтобы ее могли украсть два следователя. Для этого «в схеме» должны были участвовать очень крупные чиновники, способные координировать действия милиционеров, налоговиков, судей и сотрудников Госказначейства (потому-то иностранцы и включили в свой список 60 чиновников). А следователи и «ранее судимые» — лишь мелкие винтики в преступном механизме. И эта система не отдает на заклание своих несмотря ни на что: не помогают ни обращения международных европейских организаций к президенту Дмитрию Медведеву, ни требования зарубежных политиков (благодаря которым мы, собственно, и узнали об этой трагедии).
Дело Магнитского не менее знаковое, чем дело Ходорковского. Замучив юриста, система как бы показала среднестатистическому российскому менеджеру его место в этой жизни. Капитан Лебедкин, герой романа Виктора Пелевина «Числа», так излагал эту мысль в разговоре с «подконтрольным» банкиром: «Здесь ты главный покемон, а на зоне будешь пидор гейный. Сразу, как кассету спустим. Такая вот энциклопедия русской жизни. Ты ее за неделю до дыр зачитаешь, обещаю. А сидеть, кстати, не меньше года будешь. Такие в этой стране понятия, и никто их пока не отменял. Понял, нет?»
И «зарождающийся средний класс» в общем­то мысль уловил и даже занервничал. Российские блогеры развернули что­то вроде общественного расследования, начали раскапывать неизвестные дотоле факты и попытались собрать все возможные сведения об имуществе, которым обросли следователи по делу Магнитского (там, как оказалось, есть на что посмотреть). А московские актеры сняли пьесу о его тюремных мытарствах. Эти интеллигентские веяния удивительным образом совпали с коллективным бессознательным русского народа. Напомню, что этой весной местное население помогало так называемым дальневосточным партизанам — горстке ультрапатриотично настроенных молодых людей, целенаправленно убивавших милиционеров. О дальневосточных Робин Гудах уже слагают песни и сочиняют небылицы. Это, так сказать, другая грань того же явления — реакция на произвол силовиков в современной России.

Пожары и рейтинги
На первый взгляд, российская «управляемая демократия» сегодня сильна как никогда: президентская вертикаль крепка, свобода слова условна, а президент и премьер пребывают в отличной физической форме и прекрасном расположении духа. На самом деле кое­что омрачает эту идиллию. В российском политическом котле есть все необходимые ингредиенты для социальных волнений: живые и мертвые мученики системы (Михаил Ходорковский, Анна Политковская, Сергей Магнитский), радикально настроенные революционеры (Эдуард Лимонов), оппозиционные политики (Борис Немцов, Гарри Каспаров, Михаил Касьянов), народные трибуны (Юрий Шевчук), зарубежные недоброжелатели (от скептически настроенных западных либералов до ничего не забывшего президента Грузии Михаила Саакашвили). Да, собственно, и сами волнения уже происходят (акции «несогласных» каждого 31-го числа). И все это в сытой Москве и интеллигентном Петербурге. А ведь есть еще Кавказ и много­много крови, проливаемой в относительно мирное время.
У нынешней российской власти имеется один бесспорный аргумент — более­менее высокие рейтинги президента и премьера. Согласно результатам исследования, проведенного фондом «Общественное мнение», Всероссийским центром изучения общественного мнения и Левада­Центром, к 1 августа сего года 52% россиян доверяли президенту Дмитрию Медведеву и 61% — премьеру Владимиру Путину. Это очень высокие показатели по меркам постсоветских государств, и даже не козырь, это, до поры до времени, — джокер. Но есть одно «но». Еще в январе этого года уровень доверия президенту составлял 62%, премьеру — 69%. Причем социологи полагают, что уровень доверия к тандему снижался не постепенно, а обвально — в летние месяцы. То есть во время всероссийского пожара власть потеряла минимум 10% рейтинга. И этот тренд будет продолжаться. Советник первого замруководителя Администрации президента РФ Глеб Павловский прокомментировал ситуацию так: «Пожары застали руководство страны врасплох, вертикаль власти оказалась негодной именно в той ситуации, которую считала для себя эмблемной. Это признак истощения системы руководства».
Понятно, что власть не будет терять по 10% рейтинга ежемесячно. Критически низким уровень доверия может стать через пару лет — в аккурат к президентским выборам. Кстати, масштабные социальные потрясения в постсоветских странах случаются как раз во время президентских кампаний — революция роз в Тбилиси, оранжевая революция в Киеве и кровавая бойня в Бишкеке.
Долгое время создавалось впечатление, что лидеры официальной РФ более­менее успешно стравливают пар социального недовольства, нагнетая в российском обществе неприязнь к руководству Грузии и Украины. Но «маленькая победоносная война» давно закончилась, а в Украине к власти пришел пророссийский Виктор Янукович. И эти аргументы себя исчерпали.
Конечно, у «управляемой демократии» при случае есть что противопоставить социальной стихии: нефть, патриотизм и капитан Лебедкин. Но это отнюдь не «железные аргументы». Даже если цена барреля нефти будет расти (а ведь не факт!) и позволит повышать зарплаты бюджетникам и не проводить монетизацию льгот, это не гарантирует всенародной любви к власти. В свое время оранжевой революции предшествовал четырехлетний экономический подъем, украинский ВВП рос, увеличивались и доходы граждан. Но это не спасло режим.
Что же касается патриотизма (а именно этноцентрический патриотизм культивируется правящей партией), то в социально, этнически и религиозно неоднородной стране он вообще может сыграть роль бомбы замедленного действия. Не стоит забывать, что вторая по числу приверженцев религия в России — ислам, а сама Россия — федерация. И главы субъектов этой федерации настолько неординарные личности, что никто не может предсказать их реакции в ситуации, когда пресловутая вертикаль даст слабину. Достаточно вспомнить президента Калмыкии Кирсана Илюмжинова (который, по его же собственным словам, летал на другие планеты) или лучшего друга всех чеченских детей имама Рамзана. Кроме того, русский патриотизм может обернуться и уже оборачивается против самой российской власти. Яркий пример — те же дальневосточные партизаны. Эти ребята были членами молодежной патриотической организации, которую финансировала «Единая Россия».
Остается капитан Лебедкин. Но и этот персонаж хранит в себе страшную тайну: сам по себе он ни на что не способен. В свое время министр МЧС РФ Сергей Шойгу утверждал, что сотрудники МЧС — элита российских силовиков. Эта элита проявила крайний непрофессионализм в условиях всероссийского пожара-2010. Таким образом Сергей Кужугетович, сам того не желая, поставил диагноз всем российским силовикам.
Может ли Россия избежать революционного сценария? Теоретически — да.
Российский политолог и профессор истории Татьяна Ворожейкина утверждает: «Путинский режим — это режим неструктурированного, «рассеянного» авторитаризма, режим избирательного применения репрессий и избирательного правосудия». По ее мнению, политическое устройство современной России соответствует одному из типов латиноамериканских диктатур. Их судьба, как и судьба самих диктаторов, по большей части незавидна. Но были и приятные исключения: мексиканский популистский режим, проявив редкую живучесть, постепенно трансформировался в более­менее открытую демократию. По словам профессора, мексиканскую элиту от деградации спасло ограничение личной власти президента. Еще в 1934 году в Конституции Мексики появилась норма, запрещающая переизбрание главы государства. Была предоставлена свобода печати, государство самоустранилось от вмешательства в предпринимательскую деятельность.
Словом, рецепт известен: необходимо разделение власти и собственности, реальная свобода слова и равенство всех граждан перед законом. И терапия эта страшна, ибо означает она, что элита должна наступить на горло собственной песне. Ведь не факт, что, скажем, крупные российские предприниматели, сколотившие капитал в стране, занимающей по уровню коррупции 143-е место в мире, выживут в конкурентной рыночной среде. А что будет с российскими чиновниками, фигурирующими в рейтингах Forbes, вообще подумать страшно. Пока не ясно, готова ли российская элита к такому харакири. Хочется верить, что готова — времени у нее осталось немного.

Украинский русский сценарий
Российская «управляемая демократия», мягко говоря, не идеальная форма правления и вряд ли окажется долговечной. И поэтому кажется особенно странным то, что сегодняшняя украинская власть пытается «модернизировать» страну по московским лекалам: выстраивается президентская вертикаль, снижается уровень свободы слова, начинаются аресты… Напомню, что путинский режим начинался с разгона НТВ. И потому попытка отобрать лицензию у Пятого канала глубоко символична. Учитывая, что у Украины нет таких природных ресурсов, как у северного соседа, украинский сценарий может оказаться лишь карикатурой российского. Тот путь, который Россия прошла за десять лет, местные реформаторы одолеют за два­три года и окажутся на пороге той же катастрофы.
Конечно, мы выживем при любых раскладах. Даже самым мрачным сценарием сложно напугать людей, переживших крах СССР, лихолетье 1990-х, разочарование оранжевой революции и краткий приступ консюмеризма. Поэтому идти по этому коридору ужасов будет не столько страшно, сколько противно.