Контракти.ua

Текст: Константин КРАВЧУК, Контракты 

Однако если Нацбанк действительно готовит такие радикальные преобразования, то шансов реализовать их у него очень мало — по крайней мере, в ближайшие полгода.

НБУ объяснил появление планов конвертации процентных выплат юридическим озарением. «Депозит — это финансовая услуга, а все услуги в Украине предоставляются в гривне», — заявил Анатолий Шаповалов 28 августа. Хотя, конечно, на самом деле инициатива регулятора вызвана другими мотивами: НБУ хочет снизить спрос банков на доллары и евро, чтобы остановить падение национальной валюты. Прибегать к жестким мерам его вынуждает обострившаяся ситуация на валютном рынке. В августе на нем появились признаки паники: под аккомпанемент разговоров об эмиссии и массовых прогнозов о грядущем снижении курса гривни украинцы устремились к обменникам, а компании упорно придерживают дорожащие доллары.

В то же время возможности Национального банка влиять на курс уменьшились. В I полугодии

2009-го ключевым инструментом, который использовал НБУ, было сокращение денежной массы: регулятор уменьшал рефинансирование банков, в результате возникал дефицит гривни и спрос на доллары падал. В январе–июле монетарная база в Украине увеличилась всего на 1,4% (до 189,2 млрд грн), а денежная масса и вовсе сократилась на 8,6% (до 472,3 млрд грн). Однако применять эту тактику в ближайшие месяцы будет сложно — осенью Нацбанку действительно придется увеличить финансирование правительства. В частности, регулятору нужно будет перечислить 9,8 млрд грн на подготовку к Евро-2012, пополнить капитал НАК «Нафтогаз України» (18,6 млрд грн), поддержать национализированные банки (не менее 9,5 млрд грн), а также финансировать другие расходы.

Второй способ регулировать курс гривни — валютные интервенции. Международные резервы НБУ, подпитываемые кредитом МВФ, велики: по состоянию на 01.08.2009 они достигали $29,635 млрд. Однако регулятор ограничен в праве использования большей части этой суммы. Согласно договоренности с МВФ, НБУ обязан поддерживать определенный минимальный уровень резервов, размер которого не оглашается. Поэтому сотрудники Национального банка ломают голову над вариантами применения третьего метода влияния на валютный рынок — различных административных мер. Идея конвертировать валютные депозиты в гривню принадлежит к числу наиболее радикальных из них.

Несвободные радикалы

Принудительная конвертация долларовых депозитов редко применялась для спасения финансовой системы за рубежом, хотя и такое случалось. Самый известный пример — обмен вкладов в Аргентине в 2002-м. Двадцатью годами ранее таким же образом поступили Мексика и Боливия, в 1985-м — Перу, а в 1998-м — Пакистан. Конвертация проводилась, естественно, по курсу ниже рыночного. Впрочем, положение в финансовых системах этих стран в те годы значительно отличалось от текущей ситуации в Украине.

Самое главное отличие — конвертации предшествовало замораживание всех вкладов в банках. Какой смысл властям принудительно переводить долларовые депозиты в нацвалюту, если население сразу же выстроится в очереди к обменникам, чтобы конвертировать изъятые из банков вклады обратно в доллары, только уже наличные? Это вряд ли поможет поддержать курс национальной денежной единицы. Наоборот, велика вероятность того, что вкладчики заберут, а затем обменяют на доллары и часть депозитов в нацвалюте. В Украине запрет на изъятие вкладов вводиться не будет — так обещает НБУ. «Нет никаких подобных проектов, так как это противоречит Гражданскому кодексу», — категоричен Анатолий Шаповалов. Отсутствие таких ограничений — главный аргумент в пользу того, что конвертации вкладов в нашей стране не будет — по крайней мере, в ближайшие месяцы.

Отказ Нацбанка от введения новых ограничений на снятие депозитов легко объясним. Решение о конвертации вкладов принималось в Аргентине, Пакистане и других странах, когда они находились в отчаянном положении — гораздо худшем, нежели Украина. За несколько недель до начала принудительного обмена депозитов, в декабре 2001 года, правительство Аргентины сообщило о том, что не сможет гарантировать выплату госдолга, который составлял $93 млрд. А в начале 2002-го страна объявила дефолт. И не только по государственному долгу: парламент Аргентины принял закон, который запрещал частным компаниям возвращать внешние долги в течение двух лет. Похожим образом развивались события в Пакистане, который в 1998-м объявил о невозможности выплачивать долги внешним кредиторам (сумма задолженности составляла $35 млрд, или около 45% ВВП).

Для этих стран конвертация вкладов была вынужденным шагом для спасения финансовой системы, страдавшей от стремительного бегства капитала. Обмен депозитов был признан меньшим злом, хотя издержки такого решения огромны. В Аргентине замораживание и конвертация вкладов привели к серии массовых волнений, при подавлении которых погибли несколько десятков человек. За тридцать дней, с декабря 2001-го по январь 2002 года, в стране три раза менялся президент. И это притом что в Аргентине было принято решение о переводе в национальную валюту не только долларовых депозитов, но и кредитов. Причем курс обмена кредитных обязательств был очень выгоден заемщикам.

Подобные политические и социальные потрясения пережили далеко не все страны. Однако во всех из них обмен вкладов нанес удар по банковской системе. Аргентинцы начали массово обращаться в суды. По данным Financial Times, в 2002–2004 годах были удовлетворены иски о выплате компенсаций в размере 18 млрд песо ($6,1 млрд). Ответчиками было не государство, а банки, которые понесли убытки. Кроме того, конвертация на длительный период разрушила доверие населения к депозитным учреждениям. К примеру, в Мексике, по данным экономистов МВФ Дэвида Хельшера и Марка Квинтина, объем банковских вкладов сократился с 26% ВВП в 1981 году до 6% ВВП в 1988-м. А в Перу — с 21% ВВП в 1983 году до 10% в 1989-м.

Сейчас Украина как государство далека от дефолта. По состоянию на 01.07.2009 госдолг составлял $33,262 млрд (около 30% ВВП), в том числе внешний — $23,594 млрд (19% ВВП). Резервы НБУ значительно превышают запасы валюты в центробанках стран, которые проводили конвертацию депозитов (к примеру, в Аргентине в 2001–2002 годах резервы сократились с $20 млрд до $8 млрд). Наиболее острый период бегства капитала Украина пережила еще в октябре 2008-го — феврале 2009 года. С тех пор отток замедлился, некоторые инвесторы даже начали возвращаться в Украину, а отрицательное сальдо платежного баланса резко сократилось. Кроме того, МВФ и другие международные организации финансируют Украину более щедро, чем страдавшие ранее от финансовых кризисов страны. Следовательно, проводить обмен депозитов нет смысла — у этого решения будет гораздо больше негативных последствий, чем позитивных.

Правда, подобная аргументация не всегда останавливала высокопоставленных чиновников. Однако в любом случае власти не пойдут на этот шаг в преддверии президентских выборов. «Нужно учесть, что и самим политикам невыгодно, чтобы в Украине существовали только гривневые депозиты, ведь не всегда можно хранить сбережения за границей», — полагает Дмитрий Боярчук, исполнительный директор исследовательского центра «CASE Украина». Поэтому конвертация депозитов маловероятна. Косвенно это подтверждают и последние решения Нацбанка. Регулятор явно намерен бороться с падением курса гривни монетарными методами. Если невозможно уменьшить финансирование правительства, то можно снизить ликвидность банковской системы. В июле–августе НБУ уже дважды резко ужесточал резервные требования к финучреждениям. Сумма свободных ресурсов в распоряжении банков падает очень быстро: с 3 августа по 1 сентября остатки на их корреспондентских и транзитных счетах сократились на 41% и достигли 14,494 млрд грн — почти самого низкого уровня в этом году (ниже было только 18 марта). Такая политика НБУ, по крайней мере, затормозит падение курса гривни.

Но уже в следующем году ситуация вполне может измениться. Выборы пройдут, госдолг быстро растет (с ноября минувшего года он увеличился уже вдвое), валютные резервы будут постепенно сокращаться, а благосклонность МВФ может оказаться не вечной. И тогда вопрос обмена валютных вкладов вновь окажется на повестке дня.

Кроме того, отказ от идеи конвертировать валютные депозиты не означает, что НБУ не решится перевести в гривню выплату процентов по ним. Ограничения на использование иностранных денежных единиц — шаг на пути к дедолларизации Украины, о чем мечтают руководители Нацбанка. Сейчас зависимость страны от иностранной валюты очень высока. По подсчетам экономиста Эрика Наймана, в начале этого года уровень долларизации отечественной экономики составлял 60% — это доля иностранной валюты в общем объеме денег, которые находятся в обращении в Украине. Одно из последствий — неустойчивость роста ВВП.

«В долларизированных странах темпы экономического роста чуть ниже, чем в странах с преобладающей ролью национальной валюты, но эта разница статистически незначительна. Однако склонность ВВП к резким колебаниям в долларизированных экономиках гораздо выше», — говорится в исследовании экономистов Себастьяна Эдвардса (США) и Игала Магендзо (Чили).

Тем не менее административные меры хоть и необходимые, но недостаточные условия для избавления от долларовой зависимости. Главное — долговременная макроэкономическая стабильность. Прежде всего низкая инфляция. Без этого попытки дедолларизации обречены на провал. К примеру, через несколько лет стремительного роста потребительских цен Перу и Боливия были вынуждены вновь разрешить открытие валютных счетов, и суммы на них быстро превысили вклады в национальных денежных единицах.

Впрочем, и низкая инфляция не гарантирует успеха политики дедолларизаци — для этого необходимы реформы и устойчивый рост ВВП. В 2003 году американские экономисты Кармен Рейнхарт, Кеннет Рогофф и Мигель Савостано проанализировали статистику 85 развивающихся стран, половина из которых имели высокую и среднюю степень долларизации экономики, и обнаружили, что в период с 1980-го по настоящее время лишь две из них смогли вытеснить иностранную валюту. Одно из этих государств находится совсем рядом — это Польша.