Контракти.ua

К: Юлия Валерьевна, под Вашим руководством Фонд гарантирования вкладов принципиально изменил подход к описанию лотов, которые выставляются на продажу. Какие результаты это дало?

Юлия Берещенко: То, как раньше в Украине продавались активы, на Западе, где я проработала 10 лет,   имеет юридическое определение – «инсайдерская торговля».  Это когда продается актив, а общественность о нем ничего не знает – только номер кредитного  договора. Такой актив не будет никому интересен, кроме инсайдеров – работников банка, либо самого заемщика, которые знают все о нем, либо того, кто путем неформальных взаимоотношений с работниками банка получил доступ к информации об этом активе.

Поэтому в первую очередь мы стремимся к тому, чтобы аукцион и публичная продажа, которая заложена как норма в законе о системе гарантирования, заработали в полной мере. Естественно, у нас есть определенные ограничения, связанные с банковской тайной, связанные с персональными данными заемщика, поэтому мы стремимся при публичной продаже активов раскрывать всю информацию, за исключением той, которая представляет банковскую тайну. Доступ к этой информации получают только инвесторы, подписавшие договор о неразглашении.

Какой результат от этого раскрытия информации? Во-первых, действительно вся общественность, в том числе и вкладчики банков, которые ждут своей очереди в процессе погашения вкладов свыше 200 тысяч гривень, знают, что именно мы продаем.

Мы пошли в своей публичности и прозрачности еще дальше – с  самого начала мы раскрываем всю информацию об активе, который продаем, а по более крупным активам делаем подробные презентации, пресс-релизы, чтобы привлечь больше внимания.

Мы уже сейчас находимся в процессе опубликования оценки по всем активам. Раньше отчеты оценки являлись как бы внутренним документом, на который ориентировался Фонд при продаже. Но мы считаем, что люди должны знать и о независимой оценке. Мы публикуем сейчас и стартовую цену, и цену, по которой актив был продан, и на каких торгах. А с запуском системы «ProZorro. Продажи» будут публиковаться даже данные о том, кто является покупателем. Нам нужна эта информация для того, чтобы правильно позиционировать активы и понимать, кто является нашими покупателями. И вкладчики банков должны знать, кто является покупателями этих активов, поскольку выплаты значительных сумм, порядка 80 миллиардов гривень, гарантированных вкладчикам, произошли за счет заимствованных Фондом у государства денег. Нам нужно знать и показать общественности того, кто покупает эти активы.

К: Кто ваши основные покупатели?

Юлия Берещенко: Если посмотреть на сегодняшнюю статистику, то 70% покупателей – это местные финансовые компании, одна треть –  физические лица, которые имеют право покупать нефинансовые активы напрямую. Данные по банкам, к сожалению, в рамках погрешности – у нас за последние три месяца было всего лишь 3-4 покупки от действующих банков. Это очень плохая статистика. И у нас отсутствует спрос со стороны иностранных инвесторов.

К: Почему так слабо покупают активы?

Юлия Берещенко: Мы стремимся раскрыть максимально информацию, чтобы привлечь спрос. Но объективно –  на эти активы его нет. Среди причин, в частности, то, что в Украине очень слабая судебная система.

Сейчас у нас получается некая ценовая яма между двумя оценками. Я объясню: допустим, у нас есть кредит в размере 100 гривень и залог, также оцененный в 100 гривень. Если кто-то покупает право требования по этому кредиту, то ему нужно потратить на процесс взыскания от 1 до 4 лет. При этом сейчас действует учетная ставка  Нацбанка – 15%. Если мы это продисконтируем, то уже выходим на половину стоимости залога. Плюс, нужно еще заплатить в суды 1,5%, заплатить Государственной исполнительной службе 10%, заплатить 5% СЕТАМу, который будет продавать предмет залога. Плюс - нужна юридическая компания, которая будет сопровождать процесс. И получается, что рыночная стоимость этого кредита может быть и 70, и 60  гривень. Но по этой цене коллекторской компании, которая может его купить, это будет неинтересно. Потому что при всех затратах, о которых я сказала, ликвидационная стоимость этого кредита будет ниже 20-30%. И мы это пытаемся объяснить вкладчикам.

Существует еще одна сложность – если есть потенциальный покупатель, но только один, то аукцион не состоится. Даже сам заемщик, который мог бы выкупить этот кредит с помощью факторинговой компании, все равно должен сидеть и ждать понижения цены до тех пор, пока актив не станет привлекателен  еще хоть одному покупателю. С чем мы, в общем-то, и столкнулись совсем недавно, когда продавали ТЦ «Буча-Пассаж». Мы не могли его продать несколько раз и каждый раз снижали цену на 10%. И только на пятом аукционе, когда стартовая цена опустилась до 43 миллионов гривень, появились другие желающие. И когда они начали конкурировать на аукционе, то цена поднялась до 46 миллионов. Но это было только на пятых торгах. Это то, что мы пытаемся объяснить вкладчикам: если аукцион проходит справедливо и открыто, то начальная цена торгов не должна играть роли.

Есть и другой пример: сейчас мы продаем кредит с обеспечением – 32 заправки по всей Украине. И здесь дисконт минимальный, потому что очень хорошее качество залога. Эти торги не состоялись. Но даже при этом вкладчики настаивают на том, что его нужно было продавать в номинал.

Поэтому здесь конфликт. К нам предъявляют взаимоисключающие требования: многие потенциальные покупатели, онлайн-торговые системы ведут против нас неприятную кампанию в СМИ и обвиняют в том, что у нас не идут продажи, потому что мы завышаем стартовые цены. А с другой стороны – у нас есть вкладчики, которые обвиняют нас в том, что мы продаем активы с дисконтом, а можно было продать по номиналу.

Для того, чтобы как-то балансировать между этими двумя точками давления на Фонд гарантирования, мы идем строго по своим процедурам: у нас есть процедура оценки, и мы по ней оцениваем. Мы не отходим от этого инструментария, когда выставляем стартовую цену. И если по методике оценки выходит цена выше, чем та, которую воспринимает рынок, тогда мы опускаемся, пока не выйдем на ту цену, которую рынок воспринимает.

К: В этом году Фонд гарантирования привлекает для продажи активов систему «Prozorro.Продажи». Почему возникла такая необходимость?

Юлия Берещенко: Фонд  может раскрыть всю информацию об активе, но есть еще и организаторы торгов. Если, например, организаторы аукциона не зарегистрируют по какой-то надуманной причине второго покупателя, или если аукцион завершится не в пользу «нужного» покупателя и скажут, что произошла DDOS атака во время торгов, - результаты  отменят. Это реальные примеры жалоб, которые мы получаем сейчас на организаторов торгов. И если я сокращу жалобы хоть в два раза – это уже будет хороший результат. Помочь в этом может проект «Prozorro.Продажи».

Система «Prozorro.Продажи» должна заработать  и продемонстрировать рынку, что торговля действительно проходит так, как это должно быть, и нет никаких манипуляций. Я, естественно, не могу обязать все биржи идти и подключаться к этой системе. Но моя задача,  чтобы аккредитация проходила по общим правилам абсолютно для всех: и тех, кто хочет подключиться к «Prozorro.Продажи», и тех, кто не собирается подключаться, потому что они считают, что их устраивает собственный модуль аукциона и собственная центральная база данных. У нас абсолютно одинаковые условия аккредитации, но при этом техническая способность проводить аукционы доказывается путем предоставления ряда документов.

К: Сейчас ФГВФЛ проводит аккредитацию электронных площадок. Подача документов претендентами – до 20 сентября. А когда будут результаты?

Юлия Берещенко: 21 сентября у нас раскрытие квалификационных предложений в 11:00. И по нашему положению – через 10 рабочих дней уже будет список аккредитованных.

К: По поводу активов. Ранее спикеры Фонда говорили, что самые «вкусные» активы – это залоги за рефинансирование Нацбанка. Но при этом отмечали, что работать с НБУ достаточно сложно, дорого, долго согласовывать, дорого выставляют, тяжело продать по той цене, которую НБУ заявляет. Изменилась ли ситуация?

Юлия Берещенко: Нет, ситуация не изменилась, потому что, как я вам сказала, государство не определилось: оно хочет получить денежные поступления или оно хочет бороться с заемщиками за погашение и готово это сделать. У нас как у Фонда принципиальная позиция, что, исходя из того количества судебных дел, которые идут в никуда, мы стремимся быстрее продавать. То, что я слышу от Нацбанка – они готовы отстаивать свою позицию в судах и взыскивать с заемщиков через погашение или реализацию залогового имущества, но никак не через скорейшую распродажу залогового имущества. А у нас должна быть единая позиция.

К: Если посмотреть в будущее – будет ли ощутимая прибавка по количеству проданных активов?

Юлия Берещенко: Я очень надеюсь на проект «Prozorro.Продажи». Если мы в начале октября запустимся с ним, то сможем проводить больше аукционов, привлечь больше покупателей, получить более высокие цены. Или, как минимум, проводить больше аукционов и быстрее получать деньги от продажи – это будет очень положительное изменение. Чтобы вы понимали: 80% активов Фонда еще в продаже не были, они не выставлялись, рынок о них не знает. И наша задача – сохранить эти активы до продажи.

А это с нашей судебной системой – очень сложная задача. Потому что у нас оспаривается кредитная документация, договора по залогам, некоторые заемщики приходят со справками из психбольниц о том, что их кредитные договора были заключены тогда, когда они были невменяемы, и поэтому у нас «слетают» все залоги.

Например, мы сейчас пытаемся продать кредит с обеспечением: из банка «вывели» абсолютно все ликвидные залоги и «завели» один стадион в Одессе.

У меня есть еще одна интересная цифра: оценочная стоимость активов Фонда на момент формирования ликвидационной массы – только одна четвертая от баланса. Почему? Где идет «усушка» активов? Во-первых, на 50 млрд гривень активы, кредиты и залоги находятся в зоне АТО и в Крыму. Более  40% кредитов, если брать сегодняшнюю балансовую стоимость, были выданы в валюте. Девальвация произошла в три раза, а стоимость залога от этого в три раза не выросла. Курсовая разница просто «надула» балансовую стоимость, которой реально нет. 10% от балансовой стоимости – это мусорные ценные бумаги. Это залоги, которых нет. Они формально есть, а продать их невозможно.

Почему-то качество портфеля, который находится под управлением Фонда, мало кого волнует. Так вот, из всей балансовой стоимости всего портфеля активов 80% - это кредитные портфели. Половина кредитного портфеля – это 180 млрд гривень, и эта сумма в 2,5 раза больше, чем все выплаты по гарантированным вкладам (80 млрд гривень). Так вот, эти 180 млрд гривень –кредиты всего лишь 600 крупных заемщиков. И это, в основном, кредиты лиц, связанных с владельцами банков, которые брались с целью никогда не возвращать, или залогами по ним были «мусорные» ценные бумаги, или же там вдруг оказался стадион или другое неликвидное имущество. В судах против таких заемщиков бороться очень сложно. И это, напомню, половина всего кредитного портфеля. Что мы с продажи этих кредитов можем получить?

А в это время нам приходится продавать кредиты физлиц, среднего и малого бизнеса – людей, которые продавали последний гараж на оборотные средства, под залог жилья также брали кредиты.

Продажа крупных кредитов, если бы там действительно были активы на 180 млрд гривень, могла бы покрыть абсолютно все выплаты государства. Так вот государству надо объединять усилия и заниматься этим вопросом.

К: А почему не занимается ими государство?

Юлия Берещенко: Занимается, но с очень низким процентом успеха, поскольку, как я уже говорила, решения судов – против нас. И даже там, где есть решения в нашу пользу, люди уходят в банкротство, самоликвидацию или мы не можем достать это имущество через исполнительную службу.

Беседовал Александр Колосовский