Контракти.ua

 А российский газовый монополист уверяет, что старые изношенные трубы просто взорвались, не выдержав давления.

Туркменский лидер обещает привлечь к расследованию причин аварии независимых экспертов, если Газпром не признает своей вины за происшедшее. Так же, как и в случае с недавним российско-украинским газовым конфликтом, ситуация интернационализируется на глазах. Да и тональность спора ужесточается. Вначале с обвинениями в адрес Газпрома выступал исключительно туркменский МИД, а теперь слово взял президент страны. Что-то вынудило Россию реагировать соответствующим образом, ведь еще недавно президент Гурбангулы Бердымухамедов посещал Москву и обсуждал с Дмитрием Медведевым совместные энергетические проекты.

Ситуация могла измениться после того, как Газпром убедился в том, что не нуждается в дополнительных объемах газа и соглашения о закупке всего закупаемого в Туркмении сырья стали для него обременительными. А поскольку пересмотр соглашений привел бы к долгим проволочкам, напоминаниям о президентских договоренностях и прочей мишуре, не имеющей прямого отношения к экономии денег, могли поступить просто и понятно. Так ведь уже было — правда, не на газовом, а на нефтяном фронте. После покупки крупнейшего литовского нефтеперерабатывающего комплекса «Мажейкю Нафта» польским концерном «Орлен» поставлявший нефть на комбинат трубопровод «Дружба» внезапно испортился — и его чинят до сих пор.

Другая версия возможной аварии газопровода — газпромовское предупреждение руководству Туркмении, в последнее время наладившему взаимовыгодное сотрудничество с, казалось бы, навсегда оставившей высшую лигу газовой торговли компанией «Итера». У Газпрома с Итерой весьма своеобразные отношения вражды-симбиоза, и кому-то в Газпроме — если не выше — могло показаться справедливым напомнить Бердымухамедову, насколько зависим Ашхабад от российских закупок. И, действительно, напоминание получилось внушительным. Особых шансов реагировать на него, кроме как громкими заявлениями, у туркменского руководства нет — придется договариваться с Газпромом. Но это пока.

Российская энергетическая дипломатия переняла все достоинства и недостатки советской дипломатической школы. Она долго присматривается к противнику, готовится к операции, а затем приступает к массированной бомбардировке. Но последствия этой бомбардировки как-то не просчитываются — проще говоря, предполагается, что все должно пройти по заранее намеченному плану и точка. Противник повержен, ползет на коленях, соглашается на любую цену. На это надеялись в ходе недавнего газового конфликта с Украиной. Казалось, что после остановки подачи газа Киев немедленно запросит пощады. А когда план начал сбоить в результате реверсной подачи газа в восточные регионы страны, понадеялись на Европу, которая убедится в украинском вероломстве и заставит Украину принять любые российские условия — только бы не мерзнуть.

Не скажу, что зимние события улучшили украинскую репутацию. Но то, что они ухудшили российскую в глазах европейцев, — непреложный факт. Ведь именно после холодной зимы 2009 года европейские страны заговорили о необходимости диверсифицирования поставок не на уровне деклараций, а на уровне реальных поисков источников ресурсов. Именно после холодной зимы 2009-го было принято, наконец, решение о модернизации украинской ГТС, способное поставить точку на многомиллиардных инвестициях в альтернативные проекты, продвигаемые Газпромом. Но утешать себя ухудшившейся российской репутацией не стоит: в конце концов, Украина всего лишь транзитер, а Россия — поставщик газа на европейский рынок. И от объемов этих поставок зависит будущее экономики соседней страны.

Нечто подобное может сейчас произойти и на юге. Даже капитуляция Ашхабада не будет означать полной победы Москвы. На Востоке умеют ждать. Ведь еще недавно Россия казалась туркменам лучшим маршрутом поставки их газа — самым надежным и оплачиваемым оптом. Сейчас появляется понимание, что этот маршрут больше не гарантирует прибылей и в любой момент может привести к потерям. На практике это означает, что Гурбангулы Бердымухамедов больше не будет пропускать мимо ушей предложений, которые делают ему в Брюсселе и Пекине. Рано или поздно туркменский газ может пойти другими маршрутами и стать не дополнением к российскому, а альтернативой ему. Вряд ли именно этого добивается Москва своей атакой на южном энергетическом фронте.