Контракти.ua

Когда мировой финансовый кризис только начинался, эксперты утверждали, что Украину он фактически не затронет, поскольку страна не интегрирована в мировую экономику. Сейчас Украина — среди лидеров по темпам падения экономических показателей. Почему так получилось?

— Глобальный кризис, коснувшийся всех без исключения стран, интегрированных в мировую экономику и мировые финансы, не мог обойти Украину. Но поскольку Украина очень медленно реформировала свою экономику и к началу кризиса была совершенно не готова адекватно адаптироваться к кризисным изменениям, то и падение оказалось очень глубоким. Вспомните, как создавалась наша экономика. Практически все первое десятилетие независимости ушло на оживление безнадежно устаревших предприятий и отраслей. Догоняли там, где мы отстали на полвека и более. Проводили приватизацию, создавали акционерные общества, формировали малый бизнес. Получилось плохо: вместо эффективных собственников создали несколько олигархических кланов. Второе десятилетие независимости проходит под девизом совершенствования модели макроэкономического управления. Мы пытаемся реформировать денежную систему, улучшаем налоговую модель, стараемся правильно формировать бюджет, стремимся управлять валютными потоками, бороться с инфляцией. Но и это удается плохо: с такой инфляцией и провалом курса национальной валюты роста экономики не будет. Беда в том, что в Украине нет эффективных современных институций. Например, деятельность Нацбанка во время высокой инфляции и избытка валюты в конце 2007 года оказалась даже вредной. НБУ был настолько не готов к работе в открытой экономике, что своими действиями просто разрушил денежную систему. Курс гривни сначала стремительно вырос, а потом так же резко упал, подорвав доверие к денежной единице.

 Как Нацбанк мог регулировать скачки курса?

— Использовать инструменты регулирования спроса и предложения на валютных рынках. Вспомните, в конце 2007-го в стране был всплеск денежной инфляции, когда рост социальных выплат и увеличение объемов потребкредитования значительно подстегнули повышение цен. Тогда было принято решение бороться с инфляцией, и НБУ начал изымать из обращения нацвалюту, уменьшая денежную массу. На рынке возник дефицит гривни и переизбыток валюты, которую Нацбанк начал вытеснять, вместо того чтобы эффективно использовать. Избыток долларов надо было мобилизировать в накопления или инвестиции, выпустить долговые госбумаги, номинированные в валюте, осуществлять другие регуляции. Ведь валюта стране необходима — мы за газ рассчитываемся долларами, они нам нужны на обслуживание внешнего долга. Нацбанк же решил ревальвировать гривню. Дешевый доллар начал активно скупаться банками, и мы дошли до нехватки валюты. Так была заложена основа осенней девальвации курса. Импортеры, инвесторы, банкиры, строители запасались долларами и выводили валюту за границу, понимая, что годовая инфляция будет не менее 20%, а кредитоваться на внешних рынках будет сложно. Естественно, спрос на доллар резко возрос, и началось лавинообразное обесценивание украинских денег.

Нельзя сказать, что глава Нацбанка Владимир Стельмах неопытный человек и не мог предположить, что итогом весенней ревальвации в данных экономических условиях станет осенняя девальвация. Чего здесь больше: злого умысла или недальновидности?

— Думаю, все-таки больше недальновидности. Безусловно, коррупция в отношениях конкретных банков с Нацбанком присутствует, но вряд ли носит тотальный характер. Мне кажется, что НБУ привык управлять банковской системой в ручном режиме при отсутствии любого контроля со стороны. Известно, что прирост денег в обращении должен соответствовать номинальному приросту ВВП. Номинальный прирост составлял 15–20% в год, а регулятор наращивал денежную массу на 50–60% (в 2006–2007 годах). Деньги печатались как бумага, а не как средство выражения реальных ценностей и обязательств. Именно центробанк создал предпосылки высокой денежной инфляции, случившейся в 2007-м. Когда в сентябре того года цены начали бурно расти, решили, что можно спокойно изъять десятки миллиардов, а потом напечатать еще.

— Главная задача сегодня — укрепить гривню.

Политика изъятия гривневых активов продолжалась и в первой половине 2008-го. Денег стало не хватать, выросли проценты по кредитам (в мае овернайты увеличились до 40% годовых). Под угрозой оказалось финансирование предприятий. Думаю, что когда прошлым летом руководители НБУ осознали, что натворили, то ужаснулись — они не ожидали такого эффекта от своих действий — и кинулись в другую крайность: безудержно печатать деньги для банков. Все закончилось крахом осенью прошлого года.

Недальновидность руководства Нацбанка проистекает из архаичности методов и инструментов управления. Практически отсутствует внешнее законодательство, которое бы дисциплинировало банковскую систему. Нельзя давать столько прав денежному регулятору. Он стал просто государством в государстве. Даже народные депутаты не могут добиться от него нужных документов, а ведь стоит помнить, что нет бюрократов кристальной честности.

НБУ мог остановить стремительную девальвацию гривни?

— Мог, если бы вышел на межбанк с валютными интервенциями вовремя. Например, когда курс достиг отметки 5,5 UAH/USD. Тогда рост можно было бы приостановить и взять под контроль. Падение гривни все равно продолжалось бы, потому что проблемы с экспортом и отсутствие достаточного количества валютной выручки подстегивали девальвацию, но это падение не было бы таким стремительным. Поздние интервенции уже не могли затормозить маховик. Нацбанк не дал рынку стабильности и не показал вектор движения. Появилось множество субъектов, которые стали действовать вопреки центробанку. Регулятор дает деньги на кредитование экономики, а эти деньги уходят за границу. Запретить же банкам выдавать депозиты (постановление НБУ от 11 октября 2008 года) — худшее решение из возможных. Банкиры, которые должны понимать, что главное — это доверие вкладчиков, внезапно забыли об этом. Сейчас центробанк в основном занимается санацией коммерческих банков — это необходимая, но далеко не единственная его работа. НБУ спасает финучреждения, но разрушает денежную единицу. А главное сейчас — стабильный курс с тенденцией к укреплению гривни и ослаблению доллара.

За счет каких ресурсов? Ведь если МВФ откажет Украине во втором транше, у Нацбанка вряд ли хватит денег на поддержание нынешнего курса.

— А почему МВФ может отказать Украине? Отнюдь не из-за нарушения соглашений, поскольку главное НБУ выполнил — девальвировал гривню. А дефицит бюджета, на который все ссылаются, был и во время подписания меморандума. Отказ Фонда, по-моему, говорит, что программа, под которую выдавался кредит, не возымела эффекта. Эксперты МВФ обескуражены и уехали советоваться. Но деньги можно занимать не только у МВФ. Есть и иные источники заимствования: европейские и азиатские банки реконструкции и развития, стабилизационные фонды Китая, Саудовской Аравии, Японии, других стран. Надо искать. Украине нужны дополнительные валютные источники для того, чтобы вернуть доверие к гривне. Сделав это, мы вернем на рынок валюту наших граждан, находящуюся дома или за границей.

Все же официальной причиной дискуссии вокруг предоставления второго транша МВФ был дефицит бюджета. Необходимо ли правительству секвестрировать бюджет?

— Нам нужен планово-дефицитный бюджет. В мире такой подход называют использованием встроенного стабилизатора: когда экономика падает, внутренний рынок нужно увеличивать за счет дополнительных государственных заказов, финансируемых из заимствований, соответствующих дефициту бюджета. Наоборот: в периоды роста нужно формировать профицитный бюджет и создавать стабилизационные фонды. У нас используют тему дефицита для политических обвинений. Что сейчас пересматривать, если нет надежного макроэкономического прогноза? Правительство в первую очередь должно было думать о ВВП, рассчитывать, как на него повлияют изменение денежной массы, скачки валютного курса, международные соглашения, которые подписывает Украина. Угнетая ВВП, невозможно ни обеспечить бюджет, ни выплатить зарплаты, ни реализовать другие свои обещания. Но у нас этого не понимают. Например, невыплата НДС мешает росту ВВП, потому что уменьшает оборотный капитал компаний, однако за счет этого выполняют бюджет. У нас вся макроэкономика сводится к бюджетному процессу, максимум к валютной политике.

Сейчас многие говорят, что Украине могла бы помочь политика протекционизма, искусственных ограничений импорта. Как вы считаете, эта мера поспособствовала бы отечественному производству пережить кризис?

— Это настолько неудачный ход, что о нем и говорить не хочется. Любой протекционизм — это ухудшение жизни населения. Например, повысили на 30% ввозную пошлину на импортный картофель — на столько подорожает и отечественный. Наши производители сразу же повысят цену! Импортные товары стимулируют конкуренцию, заставляют улучшать продукцию и ведут к росту потребления. Кроме того, импорт для неразвитых стран — рост технологического базиса, приобретения новой техники, ноу-хау, новых заводов.

А если ввести ограничительные пошлины на выборочные позиции импорта, ограничив ввоз товаров не первой необходимости? Сторонники протекционизма государства считают, что это поможет развить собственное производство.

— Однако когда депутаты вводили 13%-ную дополнительную пошлину, они охватили практически все группы товаров: преследовалась цель не индивидуальной защиты, а выравнивания всей внешней торговли плюс рост поступлений в бюджет. Почему-то все уверены, что импортный поток и после введения пошлин останется тем же, и бюджет выиграет дополнительные 13%. Но мы и так девальвацией помогли экспортерам, а тут еще и эта пошлина. Протекционизм возможен только на этапе строительства молодой промышленности. У нас нечто подобное было в 1990-е годы, когда украинские заводы не имели ни рынков, ни средств для развития. Когда заводы работают, им нужна конкуренция.