Уроки истории. Наше прошлое способно многому научить. Если решиться в него заглянуть
Павел Казарин: Детант. Красивое французское слово, которое было в ходу пятьдесят лет назад. Обозначало «разрядку» между Западом и Советским Союзом, начавшуюся в конце шестидесятых.
Этой политике не помешало даже советское вторжение в Чехословакию в 1968 году. Президент США Джонсон уже в сентябре того года говорил о том, что «мы надеемся, что это неудача не будет иметь длительных последствий». А премьер-министр Франции Мишель Дебре и вовсе называл подавление Пражской весны «неприятным инцидентом».
Позже в своих мемуарах европейские и американские политики станут перекладывать ответственность друг на друга. Киссинджер напишет, что это Европа давила на США, настаивая на соглашениях с СССР. А европейские дипломаты станут кивать на то, что Вашингтон стремился заручиться помощью Москвы для того, чтобы выйти из вьетнамского кризиса. Чехословакия была оставлена в одиночестве.
Пятьдесят лет назад запад отказывался понимать Советский Союз. Хотя разница проявлялась даже на терминологическом уровне. Европа и США понимали политику детанта как политику разрядки. В то время как советские партийные словари определяли ее как «результат неуклонного укрепления позиции стран социализма» и «поражение сил империализма».
При этом Советский Союз в тот момент вовсе не был на пике своей мощи. Экономические реформы, провозглашенные после смещения Хрущева, остались на бумаге. Спад фиксировался даже в официальной статистике. Диссидент Владимир Буковский писал о том, что все это дополнялось еще и политическим кризисом: «Казалось, еще немного — и власти отступят, откажутся от саморазрушительного упрямства... Целые народы грозили прийти в движение, и это ставило под угрозу уже само существование последней колониальной империи».
Разрядка была нужна и советскому руководству. Москве требовалась передышка и помощь запада для того, чтобы залатать «узкие места» в экономике. При этом в США воспринимали администрацию Брежнева как «технократов» и «менеджеров», которым нужно помогать в борьбе против лагеря советских «идеологов». А для этого Киссинджер предлагал окутать Советский Союз «паутиной совместных интересов» и обуздать тем самым его стремление к экспансии.
Все следующие десятилетие в Соединенных Штатах и Европе звучали призывы заниматься экономикой, а не политикой. Деловые круги требовали не ограничивать торговлю с соцстранами. Призывали помогать Союзу разведывать и осваивать энергетические месторождения. Они видели СССР как обычное государство, которое сосредоточено на экономическом развитии. В то время как каждый шаг Москвы был продиктован политикой.
Спустя семь лет – в 1975 году – запад и СССР подпишут Хельсинский акт. Он фиксирует границы, сложившиеся после Второй мировой. Советский Союз подтверждает свою европейскую зону влияния. Западные банки все больше дают в долг Москве. К 1978 году СССР успел получить на западе уже 50 миллиардов долларов. 80% советского полиэтилена и 75% химических удобрений производятся благодаря импортным поставкам. С помощью американского оборудования Москва строит КАМАЗ. Советские ученые едут в США по обмену.
Семидесятые годы – это Союз-Аполлон. Поставки в СССР стратегического оборудования. Наступление на диссидентов. Советский Союз вооружает кубинцев и отправляет в Анголу и Эфиопию. Выходцы с «острова свободы» становятся социалистическим Иностранным легионом. В свой актив Москва последовательно записывает Вьетнам, Лаос, Кампучию, Мозамбик, Гвинею-Бисау и Эфиопию.
В декабре 1979 года Советский Союз принимает решение о вторжении в Афганистан. Все происходит по тому же сценарию, который за десять лет до этого был опробован в Чехословакию. «Приглашение», захват аэродрома, десант, ввод армии. Мы привыкли считать, что именно это стало началом конца. Что именно Афганистан привел к санкциям, изоляции и победе над империей зла. Но справедливости ради стоит напомнить, что изначально санкции администрации Картера сводились лишь к эмбарго на поставки дополнительного зерна (помимо уже предусмотренного контрактами) и бойкоту Олимпиады. Причем в Европе эти ограничения Вашингтона поддержал лишь Лондон. Другие столицы поначалу постарались вновь забыть о «неприятном инциденте».
Мы все – заложники нашей памяти. Она сглаживает углы и вымарывает целые главы. Дороги кажутся прямыми, а причинно-следственные связи – бесспорными. На самом деле – отнюдь не всегда.
Наше прошлое способно многому научить. Если кто-то решится в него заглянуть.
Автор: Павел Казарин, журналист
