Контракти.ua

Николай Волков, «Личный счет»

Причиной своего увольнения вы назвали влияние политических сил на деятельность Нацбанка и его содействие спекулятивным сделкам на валютном рынке. Можно подробнее?

— Это вольная интерпретация журналистов. Меня хотят представить в роли обвинителя. Это не мой стиль. Я написал заявление об уходе из НБУ потому, что не согласен с валютно-курсовой и монетарной политикой. Существование нескольких валютных курсов: официального, рыночного, наличного, безналичного и др. — приводит к спекулятивным сделкам. На разнице этих курсов без каких-либо усилий совершаются арбитражные операции. Среди руководителей центральных банков мира такие действия считаются проявлением высшей степени непрофессионализма. У нас же отдельные финучреждения покупают валюту по одному официальному курсу и в тот же день продают по другому, зарабатывая на разнице огромные суммы. Ведь маржа между официальным курсом и рыночным в среднем составляет 5%. А когда раскачиваются валютные качели, доходит и до 10%.

В то же время существует множество способов предотвращения спекуляций. Например, новые правила проведения валютных торгов, заключающиеся в продаже валюты тем, кто предложит наивысший курс. Эту технологию я привез из Вашингтона почти год назад, когда начались переговоры о предоставлении Украине кредитов МВФ. Проведение именно таких аукционов было одним из требований Фонда. Мне совершенно непонятно, почему их начали проводить только сейчас, причем не соблюдая технологию торгов. Недопустимо, когда разница между курсом отсечения (минимальный курс, при котором НБУ продает валюту банкам. — Прим. ред.) и максимальным значением курса составляет 4–5%. Должно быть 0,1–0,2%. В результате аукцион тоже используется для арбитражных сделок.

 А как это возможно?

— Почему-то некоторые финструктуры очень точно угадывают курс отсечения НБУ и выкупают валюту без ограничений. Тогда как крупные фиучреждения часто почему-то ошибаются. Это вызывает вопросы. Поэтому для руководителей центрального банка не должно быть проблемой соблюдение морально-этических норм, а такая проблема есть. Ведь когда в руках огромные суммы, то даже одна десятая процента может составить миллионы долларов. С начала года НБУ продал более $8 млрд, то есть кому-то позволили заработать порядка $400 млн. Мне подобные вещи кажутся не только непрофессиональными, но и аморальными.

 Может быть, регулятору следовало бы ввести фиксированный курс, чтобы избежать спекуляций?

— Один банкир, проработавший в Нацбанке пять-шесть лет, в том числе год на руководящей должности, уверен, что именно так и следовало бы поступить. Святая простота! Ведь именно потому, что НБУ долго удерживал валютный курс, у нас и возникли нынешние проблемы. Если бы был плавающий валютный курс, никто не решился бы брать в таких масштабах валютные кредиты. А у нас все забыли о валютных рисках и стали обращать внимание исключительно на размер процентной ставки.

 Что вам не понравилось в монетарной политике НБУ?

— То, что отличные специалисты в области монетарной политики стали заложниками плохого надзора за банками. Политика стала девальвационной и инфляционной, хотя могла бы стимулировать кредитование экономики. Существует два мощных инструмента проведения монетарной политики: предоставление Нацбанком краткосрочных кредитов рефинансирования банковским учреждениям и формирование резервов под пассивные операции. Через долгосрочное рефинансирование НБУ выдает деньги, как правило, слабым банкам и не контролирует их использование. В результате львиная доля полученных средств просто выводится из банка. Например, предоставляются кредиты фиктивным фирмам, выводятся деньги за рубеж, покупаются сомнительные ценные бумаги или резко повышаются зарплаты руководства банка. Потом, поверьте мне, эти средства превращаются в наличные и из-за слабого валютного регулирования НБУ, подчеркиваю — регулирования, а не контроля, попадают на валютный рынок.

Одновременно регулятор ужесточил резервные требования к банкам, обязав их хранить на специальных счетах огромные суммы. С одной стороны, слабые финучреждения получили возможность для валютных спекуляций благодаря рефинансированию НБУ, а с другой — крупные банки не могут кредитовать экономику из-за возросших резервных требований. И это все называется монетарная политика! Я считаю, что проблемные финструктуры должны быть ликвидированы. Они не обязаны получать от НБУ деньги, которые потом используются для спекуляций. И в то же время необходимо заставлять здоровые банки кредитовать экономику, вплоть до применения к ним административных мер.

 То есть НБУ при рефинансировании в договоре с банком прописывает запрет на предоставление финучреждением кредитов?!

— Да, Нацбанк, как правило, ставит такие условия. Вместо того чтобы при рефинансировании потребовать от банка ограничения размера фонда зарплат, отказа от выплат премиальных сотрудникам и т. д., вводится запрет на кредитование. А ведь без займов экономику ждет коллапс. Существует такой феномен: рост объема депозитов в банках возможен только при увеличении кредитования. И наоборот: чем меньше кредитов, тем меньше депозитов.

 Известно, что при слабой экономике не может быть стабильного и крепкого курса нацвалюты. Возможно, дело не только в НБУ? Существует же и дефицит платежного баланса, а значит, отток валюты из страны превышает приток.

— На самом деле дефицита платежного баланса не существует. Есть одна интересная статья баланса — «отток валюты из банковской системы». В июле дефицит платежного баланса составил $0,9 млрд. При этом из-за бездарных действий денежных властей и нагнетания политических страстей в наличные ушло $1,1 млрд. Если отбросить этот фактор, у нас получится положительный платежный баланс. Ведь на самом деле эти деньги не вышли из страны. А если у нас положительный баланс, то вместо девальвации нацвалюты должен происходить обратный процесс. Тем не менее курс гривни падает. Нонсенс!

 Многие, кстати, считают, что гривня падает из-за высокого дефицита бюджета. Минфин выпускает облигации, которые монетизирует НБУ, и на определенном этапе деньги снова попадают на валютный рынок. Это так?

— Во время кризиса денежные власти должны использовать мягкую монетарную и бюджетную политику, то есть всеми способами насыщать экономику деньгами. Но в наших условиях необходимо перекрыть каналы выхода средств на потребительский и валютный рын-ки, чтобы избежать инфляции и девальвации. Вот в чем отличие ситуации у нас и, например, в США или Великобритании. Там деньги не пойдут на валютный рынок.

Чтобы избежать инфляции и девальвации, дополнительные вливания должны направляться на реализацию проектов, позволяющих быстро получить добавленную стоимость. Я считаю, что дефицит бюджета в Украине должен быть 10%, а не 6%, как мы планируем. В абсолютном выражении 10% — приблизительно 100 млрд грн. И не надо бояться этой суммы. Если эти деньги будут направлены не на потребление и покупку валюты, а на кратко- и среднесрочные проекты, тогда можно минимизировать инфляцию и девальвацию. Для этих целей необходимо создать банк развития, специализирующийся на кредитовании подобных проектов. Лично я не сомневаюсь в необходимости выделения 10 млрд грн на подготовку к проведению Евро-2012. Вопрос в том, через какую структуру вкладывать деньги. Можно освоить даже 100 млрд грн эмиссии без раскручивания инфляции и девальвации, если деньги будут инвестироваться через адекватные инструменты и в эффективные проекты.

 Вы согласны с тем, что большинство решений Нацбанка, особенно на валютном рынке, носят политический, а не экономический характер?

— Даже уволившись из НБУ, я не стану деструктивно критиковать его действия. А вот конструктивно обязательно буду! В противном случае я стану политиком. В целом я бы сказал, что есть случаи некорректных коммуникаций между центральным банком и органами власти. И это один из факторов дестабилизации курса. Не зря представители МВФ требуют усилить независимость НБУ. Де-юре она у нас якобы существует, а де-факто ее совсем нет. И если мы хотим восстановить доверие к гривне, получить реальный курс, необходимо восстановить доверие к центральному банку. Но самостоятельность при принятии решений невозможна без контроля и ответственности. В этой связи нам необходимо отменить банковскую тайну, которая наносит только вред. Я выступаю за публикацию решений правления НБУ и комитетов, ответственных за процентную, монетарную политику, продажи валюты и т. д. Вся информация должна стать открытой. Банковская тайна нужна лишь там, где утечка информации позволяет кому-то заработать или нанести существенный ущерб другим участникам рынка.

 Ваш бывший коллега, первый зампред НБУ Анатолий Шаповал, обвинил вас в том, что, критикуя рефинансирование НБУ, вы тем не менее не приводите ни одного примера, когда деньги были использованы не по назначению и оказались на валютном рынке. Вы можете назвать хотя бы один банк?

— Примеров много (названные финструктуры не опубликованы по требованию Александра Савченко. — Прим. ред.). И на правлении НБУ я выступал против предоставления им рефинансирования, поскольку спасти их было уже невозможно. Кроме того, я протестовал против погашения внешних долгов частных финучреждений за счет кредитов Нацбанка. Почему принято решение о банкротстве гиганта автомобилестроения GM, а у нас какие-то третьестепенные банки получают государственную поддержку и при этом зачастую расплачиваются сами с собой, потому что у себя же и занимали деньги. Не забывайте, что половина привлеченного капитала в Украину — это деньги наших же компаний, которые в свое время были выведены за рубеж.

К примеру, есть один банк — претендент на получение государственной поддержки. В его балансе дыра размером 8–9 млрд грн. И куда ушли эти деньги, узнать несложно. Существует вся первичная информация. Просто нужно провести расследование. Достаточно выбрать 50 самых крупных невозвращенных кредитов и за каждым из них закрепить следователя. Уверяю вас, все станет известно за три дня. Поэтому когда просят назвать факты, мне смешно. У нас по закону каждый невозвращенный кредит должен заканчиваться уголовным делом.

 Как будет развиваться ситуация в ближайшие месяцы?

— Как я и предполагал, западные страны начнут выходить из кризиса в IV квартале 2009-го. За ними будет восстанавливаться российская экономика, и где-то в II квартале 2010-го начнется оживлении у нас. Если, конечно, своими бездарными решениями мы не разрушим банковскую систему.

 Может ли гривня девальвировать до 10 UAH/USD?

— У нас возможно все. Курс состоит из трех составляющих — экономической, политической и психологической. Например, если говорить о психологической составляющей, то в случае кризиса американец покупает машину, а украинец вкладывает в доллары. Если рассматривать только экономическую, то сейчас мы получим курс 6,7–6,8 UAH/USD. Все остальное приходится на оставшийся фактор.

 Значит ли это, что если через полгода или год курс не вернется к отметке 6,7 UAH/USD, то произойдет экономическая катастрофа?

— Я бы так не говорил. Но при нынешнем курсе 30% кредитов станут невозвратными. И если валютный курс будет завышенным, не исключено, что иностранные банки просто уйдут из Украины. Так было в Латинской Америке, где из-за сильных курсовых колебаний иностранные банкиры отдавали центробанку ключи от офисов и паковали чемоданы.